Первым взял слово, разумеется, Вадим. Представив всех участников процесса (и при этом благоразумно не назвав фамилию Леонида), он вкратце обрисовал ситуацию и заявил, что его клиенты не держат зла на сотрудников роддома и не настаивают на привлечении виновных лиц к ответственности, а лишь хотят разобраться с последствиями.

— Всё верно? — судья обратился ко мне.

Я промолчала. Не потому, что была с чем-то несогласна — наказание незнакомых мне людей за дела давно минувших дней меня тоже мало интересовало — а из принципа. Чтобы Леониду пришлось самому вступить в бой... Ну и немного из страха ляпнуть что-нибудь не то — и получить ответку от Вадима.

— Да, — обречённо кивнул Лёня, не дождавшись от меня никакой реакции.

— То есть вы хотите оформить совместную опеку на условиях некой очерёдности? — уверенно предположил судья, уже готовый одобрить наше решение — и отправиться пить чай.

Но не тут-то было.

— Да, — снова кивнул Лёня.

— Нет, — одновременно с ним возразил Вадим, выразительно посмотрев на меня. — Мои клиенты требуют передать им опекунство над обеими девочками, а эту женщину — лишить родительских прав.

Подобного поворота я никак не ожидала и в поисках поддержки растерянно покосилась на Дегтярёва, наивно полагая, что он также шокирован этой новостью. Ведь он обещал мне совместную опеку! Однако Сергей Михайлович продолжал следить за развитием событий с совершенно невозмутимым выражением лица. Даже позы не изменил. И моё сердце ухнуло в пятки.

— У вас есть причина не доверять второй стороне? — тем временем вежливо уточнил судья.

— Да. И не одна. Мы можем представить доказательства, что Светлана неадекватна. И доверять ей детей попросту опасно.

— Что ж, — судья устало откинулся на спинку стула. — Начинайте. Я слушаю.

Повторять не пришлось.

— Она пыталась отравить свою дочь.

— Что?! — всё-таки не выдержала я.

Но никто не обратил на мой возглас внимания.

— У Милославы тяжёлое нарушение обмена веществ, — продолжил вещать Вадим. — Это серьёзное наследственное заболевание, требующее соблюдение строгой диеты для здорового развития. Которую Мила, с подачи матери, регулярно нарушает.

— Неправда! — от избытка эмоций я аж на ноги вскочила.

И тут же огребла от судьи.

— Сядьте, — довольно резко скомандовал он. — У вас ещё будет возможность объясниться.

Пришлось подчиниться.

— У нас есть свидетели, способные подтвердить мои слова, — невозмутимо парировал Вадим. — Разрешите пригласить?

Судья кивнул — и Вадим тотчас вышел в коридор, чтобы через несколько секунд привести пожилую женщину, в которой я без труда узнала одну из работниц особняка. И похолодела.

— Кто вы и кем служите? — принялся за допрос Вадик.

— Шишкина, Клавдия Петровна. Кухарка я. У Дегтярёвых.

— Видели ли вы, как и чем Светлана кормит Милу?

— Нет. Но я не раз наблюдала, как она заполняет контейнеры, из которых потом ест её дочь.

— И там находилась еда, представляющая угрозу здоровью Милославы?

— Понятия не имею. Я в болезнях не разбираюсь. Но Светлана утверждала, что регулярно находила в контейнерах то, чего там быть не должно. Или пыталась всех в этом убедить. Постоянно бегала и спрашивала, кто её подкладывает. Всех замучила. Хотя наверняка сама всё и подстроила.

— С чего вы это взяли? — мигом заинтересовался Лёня.

— Да потому что больше просто некому! Недаром же она именно ночами на кухне возилась. Когда все приличные люди уже третий сон смотрели. А хорошие дела под покровом тьмы не творят! И варева все какие-то странные. Я посуду потом мыла — ни на что не похоже.

— А вы не допускаете мысль, что днём у Светланы не было времени заниматься готовкой? — мягко уточнил Лёня. — Она же всё-таки не отдыхала. Ухаживать за двумя детьми сразу — задача не из лёгких. А ведь ей, если не ошибаюсь, приходилось совмещать обязанности няни и дефектолога. Тяжёлая работа.

— Ой, скажете тоже! — презрительно отмахнулась Клавдия Петровна. — Какая работа? Девочки играли, а она лишь следила за ними да иногда выводила их на прогулку. Могла бы выкроить минутку, чтобы еду приготовить. В тот же тихий час, например. Все нормальные мамы так выкручиваются. Ничего бы с ними не случилось. Оставляла же она их одних, когда на стол накрывала перед обедом. Но она предпочитала бездельничать. И с Наиной совсем не занималась. В отличие от других логопедов. Всё на самотёк пустила! А докладывала наверняка об успехах...

— Кстати, об этом, — ухватился за поданную идею Вадим. — У меня есть сведения, что университет, диплом которого Светлана предоставила при найме, продаёт документы о получении высшего образования в различных сферах. Уже заведено несколько уголовных дел о процветающем взяточничестве на заочном отделении. Так что существует вероятность, что никакой она на самом деле не дефектолог.

— Вероятность, — с нажимом повторил Леонид. — Доказательств данного факта у вас нет. Как, собственно, и улик, дающих вам право с гарантией утверждать, что Светлана травила своего ребёнка.

— Ошибаетесь, — парировал Вадим. — Это не единственный свидетель. Разрешите? — он обратился к судье.

— Если к этому свидетелю больше нет вопросов.

Леонид отрицательно помотал головой, и Вадик снова покинул зал, по пути прихватив кухарку. А я затаила дыхание, гадая, кого ещё из прислуги он умудрился втянуть в свои грязные игры... Но все мои предположения оказались неверными.

- Представьтесь, пожалуйста, - традиционно начал Вадим.

- Синичкина Маргарита Ивановна.

- Кем вы работаете?

- Младшим воспитателем в частном детском садике «Золотой единорожка».

- Вы знакомы с девочкой по имени Милослава?

- Капустина? Да, она занималась в моей группе.

- Ей требовался особый уход?

- Нет. Только контроль питания.

- Она соблюдала какую-то диету?

- Безбелковую. По состоянию здоровья.

- То есть для нее готовили отдельно?

- Нет. В подобных случаях родители приносят в садик подписанные контейнеры и передают их нам. А мы убираем всё в холодильник и используем по мере надобности.

- А подаёте на столы прямо в контейнерах?

- Нет. На тарелках. Чтобы дети не чувствовали себя неловко.

- И не путаетесь?

- У нас четкий регламент. Любые накладки исключены.

- С Милой проблем тоже не было?

- Никаких. Она ела лишь то, что ей предназначалось. Как и прочие дети.

- И это всегда была правильная еда?

- Нет. Однажды она