Что-то я как-то не помню, чтобы он особенно мучился. Судя по его сториз, на которые меня иногда перекидывает, Тёма проживает свою лучшую жизнь. Впрочем, прямо сейчас моя боль до того сильна, что на его очередное вранье мне откровенно плевать.

– Пойдем, – решительно киваю я.

– Прямо сейчас, что ли?

– Ну да. Разве ты не этого хотел?

– Ла-а-а-адно, – широко улыбается. – Погнали. Я только в туалет зайду, ага? Шампанское наружу просится.

Я бы предпочла этого не знать, но Басов никогда не отличался деликатностью. Ну и ладно. Спинным мозгом ощущая прожигающий взгляд Худякова, позволяю Тёме увести себя прочь из зала. В узком коридоре Артем резко останавливается. Немного нерешительно улыбнувшись, осторожно, чтобы не испортить прическу, обхватывает мою шею.

– Так хочу тебя, что яйца звенят, – сообщает он и целует. Раньше мне нравились его ласки. Раньше я ни черта не знала о своих истинных желаниях. – Ох, черт. Подожди, Аська. Я все-таки отолью, ага?

Меня охватывает облегчение. Все же я не настолько дура, чтобы с ним снова спутаться. Да, был порыв отомстить Худякову. Но кому, вот правда, я сделаю хуже? Вряд ли ему. Он обо мне забыл и думать. Опускаться до секса с первым встречным в надежде как-то его задеть? Нет уж, спасибо.

Стоит двери туалета закрыться за Артемом, как я разворачиваюсь на каблуках, чтобы сбежать. Но путь мне загораживает Худяков.

– Далеко собралась? – ровным тоном интересуется Влад, неторопливо скользя вниз от моих глаз презрительным взглядом.

– Домой. Будь добр, разреши пройти.

– А что так? Пиздюк не справляется?

– Тебя это не касается.

Стараюсь, чтобы мой голос не дрожал. Но когда он с такой ненавистью смотрит, это почти невозможно. Захлебываясь в подступающей панике, пытаюсь обойти Влада по дуге. Делаю несколько шагов, ускоряюсь, не сдержав полного облегчения вздоха. И едва не падаю от тычка, резко меняющего мою траекторию. Вскрикнув, машинально хватаюсь за тяжелые бархатные шторы. Худяков же толкает меня опять, жмет на ручку неприметной двери, ведущей в небольшую ложу над залом. Каблуки цепляются за ковер, и я все-таки падаю на колено, в последний момент успев выставить перед собой руки.

– Ч-что ты делаешь?!

– То, чего ты, похоже, и добивалась, – рычит этот придурок, подпирая ручку тяжелым обитым бархатом креслом. Смотрю на эту фантастическую картину, и понять не могу…

– Я? Ты… б-больной?

Скольжу языком, смачивая мгновенно пересохшие губы. Хватаюсь за парапет, чтобы встать. В узком платье это не так просто. Только он не позволяет. Опустившись сзади, берет в захват локтя мою шею и резко тянет на себя, отчего моя ходящая ходуном спина вжимается в его каменно-твёрдую грудь.

– Спрашиваю еще раз… Что ты делаешь? – всхлипываю.

– Еще раз отвечаю – то, что ты и хотела.

В каком-то неверии слышу, как в темноте щелкает пряжка ремня. В ответ на этот звук что-то сладко сжимается чуть пониже пупка. Он больной. Я больная. Нам обоим нужно лечиться. Пока не поздно.

– Это не так. Ты ошибся, – лепечу я. – Давай просто сделаем вид, что этого не было-о-о, – протяжно выдыхаю, ведь в этот самый момент его пальцы опускают мое платье под грудь и с силой сжимают соски. – Влад, нет… Прекрати! Зачем?! Ты же сам меня бросил. Ты сам…

– И это было моим лучшим решением, – хмыкает Худяков, обжигая ухо влажным рваным дыханием. Трет носом мочку, прикусывает холку, руша прическу.

– Тогда почему ты здесь? – желая причинить ответную боль, с силой вжимаю ногти в его бедро. – Не можешь меня забыть, да, Владечка?

– Су-у-ука, – рычит он. – Ну ты и сука.

– А ты чем лучше? – истерично смеюсь.

– Ничем. Мы друг друга стоим.

Его руки до боли стискивают мою грудь. Я всхлипываю, понимая, что если прямо сейчас не освобожусь, больше такой возможности у меня не будет. Но так ли мне нужна свобода? Между ног растекается влажное тепло. Внутренние мышцы требовательно пульсируют. Эмоции до невозможного обострены. Я балансирую на их лезвии с грацией пьяного эквилибриста. И похоже, во-вот порежусь.

– Влад… – неуверенно взываю к его разуму. – Пожалуйста, не надо.

В ответ Худяков рывком задирает мое платье до самой талии. Ведет ладонями по голым ногам, проникает между, нетерпеливо гладит мокрую насквозь ластовицу трусиков и с презрением хмыкает.

– А разговоров-то было.

Да… Это фиаско. Теперь я сама откидываюсь на Худякова, забрасываю руку за голову и, максимально извернувшись, нахожу твердые губы, скребя ногтями по коротко стриженому затылку. Мычу от удовольствия, когда горьковатый вкус его слюны растекается на языке. Твердые пальцы хаотично гладят меня между ног. По тому, как это происходит, становится понятно, что, возможно, впервые в жизни Влад себя не контролирует. Совершенно. Животное в нем берет верх. И это по-настоящему страшно, да. Но еще этот страх заводит… Как далеко он готов зайти? И какими мы вернемся из этого трипа? Вряд ли ведь прежними…

Колотит. Сознание будто раздваивается. Вот я хорошая, в общем-то, чистая девочка, наивно верящая в любовь. И вот тоже я… Обезумевшая, готовая к спариванию в любых условиях самка. Оказывается, возбуждение – это абсолютная терра инкогнита в моем сознании, здесь нас ждут такие сюрпризы, к которым моя размеренная благополучная жизнь совершенно меня не готовила.

За дверью кто-то ходит. Внизу продолжает веселиться народ. И в этом шуме нас, конечно, никто не может услышать, но мы так громко дышим, что кажется – каждый из присутствующих знает, чем мы занимаемся. Мне мучительно, невыносимо стыдно.

Потеряв терпение, Влад заставляет меня лечь, прижавшись щекой к ковру и пошло выпятив задницу. Он совсем уж сходит с ума. Бормочет что-то, размазывает секрет по складкам, проталкивает пальцы выше. Худяков полностью одет, тогда как я, считай, голая. Спереди соски болезненно натирает ворс ковра, сзади царапают дорогая шерсть его костюма и металлические зубцы молнии ширинки.