очередь решила сообщить о ночном происшествии. Тем более что Янчик, как только увидел, что бабушка пришла, сразу забрался к ней на колени. Мальчишка очень ревностно относился к тому вниманию, которое взрослые уделяли малышке Ханне, и от каждого требовал свою порцию объятий.

– Постой, что значит оторвали, там же коммуникации подведены были? – Прокопий в недоумении развел руками.

– То и значит. Еще не выяснили точно, какая была машина, но подогнали что-то вроде крана, подцепили и через верх вытащили. Бокс и устанавливали краном. Орех совсем сломали… не знаю, погибнет дерево, наверное. А электрический кабель, как и следовало ожидать, под напряжением, из шланга вода хлещет, они крепились с одной стороны, упали рядом, и, конечно, закоротило – бахнуло так, что уши заложило.

– Лар, там же охрана стояла: во дворе братки какие-то и охранник на улице. Они куда делись?

Маша намыла и начистила огромное блюдо фруктов и пыталась всех ими накормить. Ханна на руках у Стеши с удовольствием мусолила сухарик и не давала себя соблазнить очищенным яблочком. Ян перепробовал весь ассортимент и сложил перед Прокопием надкусанные половинки.

– Братки еще накануне исчезли. Охранник все проспал. Не представляю, как можно было спать, когда подъехала эта огромная машина? Ладно, мы в доме…

– А его, наверное, заранее вырубили. Зачем же подъезжать для этого? – Дед фруктовым ножичком нарезал на небольшие дольки сочную грушу и предлагал всем по очереди. – Что-то закрутил этот Питер в городе, схемы свои решил опробовать с местными ребятами, да не договорились, видать. Ян, ты зря грушу не доел – мед, чистый мед.

– Фу-у-у-у, ме-е-ед! – Ян сморщил моську и подсунул Прокопию огромную желтую сливу со следами укуса. – Смотри! Червяк!

– Вкусная сливка, значит.

Лариса задумчиво посмотрела в окно и приступила ко второму пункту повестки:

– Надо бы отправить Макара за дынями и арбузами, тем более что скоро у нас пятое сентября.

– Оу, а у вас в честь дня рождения принято устраивать арбузные вечеринки? – Стефания, с ее скромным опытом материнства, без раздумий ступила на «минное поле».

– День рождения? Чей день рождения? Мой день рождения? – Ну, естественно, Янчик моментально вычленил в разговоре взрослых главные слова.

Машка состроила Стеше суровую физиономию, что мать, что сын – мастера покривляться.

– Да, зайчик, через недельку.

– Завтра?

– О-о-о-о-о-о!

Лариса цепким хозяйским глазом оценивала состояние и размеры беседки, масштаб работ по благоустройству двора, общие перспективы соседской территории. Может быть, придется здесь праздник устроить. Прокопий же не будет против?

Душа просила праздника, и если именинник изнывал от нетерпения в предвкушении подарков, то взрослые отводили душу, придумывая все новые и новые угощения-развлечения. Даже рутинная работа в саду обрела вдруг ощутимые временные контуры: успеть к пятому сентября! Площадку, на которой стоял бокс, решили после очистки от щебня закрыть маленькой горкой-батутом и насыпным бассейном с шариками. Лариса с Макаром вспомнили свое пионерское детство – бег в мешках и прочую веселую чепуху – и тайком, с азартом заговорщиков, готовили реквизит.

Звонок от Имельды не то чтобы застал всех врасплох, он, как сильный порыв ветра, перебил дыхание. Получив от Лены последние известия о сыне, Макар и Лариса так плотно встроились в механизм долгого, монотонного ожидания, что встревожились, ничего не понимая, будто спросонья. Что?!

Ничего нового о Славе Имельда не сообщила, но (и это было просто прекрасное «но») дала им телефон контактного лица в институте, у которого можно было получать сведения о сыне. Своего сына со снохой они тоже нашли, у них все довольно сложно, но вопрос решается. Ах, как жаль, что они не могут принять приглашение на день рождения Яна! Дети были бы так рады! Но в свете недавнего происшествия (что? что?) они вынуждены отказаться… А вот не хотели бы Макар с семейством присоединиться к небольшому семейному обеду во второй половине сентября, посвященному Дню урожая? Так важно соблюдать традиции рода, которые семья чтит десятки, а то и сотни лет. Ради детей, ради сохранения своей идентичности на чужой земле…

– В любом случае вам доставят приглашение. Ах, я буду надеяться… – закончила разговор Имельда.

Ну что за жизнь – с детского утренника да на светский раут!

Контактное лицо, по имени Антон Федорович, оказалось не очень приятным человеком, даже можно сказать, очень неприятным. Но на вопросы ответил.

Вячеслав в группе – отбор прошел.

Анализы в норме.

Самочувствие отличное.

Вакцинация через неделю.

Через две можно позвонить.

Стало ли Макару с Ларисой спокойнее? В общем-то нет. На смену долгому, монотонному, какому-то абстрактному ожиданию пришло изнуряющее бессилие бесправного наблюдателя. Не такая уж и редкость – родители взрослых детей без права голоса, без возможности на что-то повлиять. Так случается, когда каждая из сторон или лишь одна сторона – одной вполне достаточно – ставит значимость своих личных принципов, а хуже того – банальную злохарактерность выше ценности семейного единения. Родные люди могут оставаться свидетелями жизни друг друга, потеряв право и возможность быть ее участниками. И если дети, мужая и преуспевая в жизни, довольно долго могут не ощущать своей потери, то родители, ведомые инстинктом, остаются с кровоточащими ранами. Больно, когда ты не нужен, еще больнее, если ты ничего не можешь. Макар с Ларисой набрали побольше воздуха в легкие, забот в голову, веры в сердце и продолжили переход из одного дня в другой, в ожидании встречи с сыном.

Одной из забот, а точнее, нерешенным вопросом для Макара оставалась скрытая от полиции информация о свертках, которые Питер спрятал в боксе. Макар не мог понять, что именно, но что-то постоянно останавливало его, а время шло, превращая его из свидетеля в лицо, укрывающее факты. Лариса ничего об этом не знала, и так было спокойнее, а вот с Прокопием вполне можно было облегчить душу.

Окруженный цветами жизни, Прокопий и сам расцвел: седая пакля волос превратилась в кудри, обрамлявшие помолодевшее лицо шлемом древнегреческого мыслителя (а может, просто девчонки подсунули хороший шампунь?), с глаз сошла мутная пелена и взгляд заискрился весельем, хромота стала едва заметной, а сам старик будто прибавил в росте. Эликсир молодости принял дедушка, а не постояльцев в дом. Как часто старость ищет уединения и тишины, желая погрузиться в свои лишь только воспоминания и проживание себя. Ошибка это или естественный результат горькой жизни?

Опыт жизни Прокопия диктовал: радуйся, если можешь; плачь, если хочется; молчи, если не спрашивают.

– Сынок, там без тебя разберутся. Женщина с ребенком не пострадали. Испугались, шишек набили – да, но это все пройдет. А будешь болтать – привлечешь к себе ненужное внимание. У тебя семья.

– Откуда ты знаешь про Камилу с сыном? Разве бокс уже нашли?

– Бокс не нашли. Дайверы какие-нибудь потом в море найдут. Все всегда находят в море. А с людьми все хорошо. Макарий, я старый грек, если я чего не знаю, то никто не