Шрифт:
Закладка:
– Я знаю о мастере Аринге Китассе, – положил конец моим волнениям Соул. – Такие новости обычно доводят до сведения всех учеников и подмастерьев, желают они того или нет. И мастера, разумеется, тоже в курсе. Самое страшное преступление Аринги – не связь со свободными, а убийство доверившихся. Она предала собственных учеников. А вообще свободные время от времени появляются в Лагоне – обычно дети побочных ветвей. Бегут сюда от отчаяния, самые умные и талантливые, а значит, хорошо осознающие, что ждёт их дома. Конечно, они предпочитают не распространяться о своём происхождении, потому что слишком много вокруг желающих отыграться за свои потери и за страх на условно беззащитной жертве… Но Ингиза был особенным. Его растили как наследника, надежду клана. И в Лагон он вошёл с гордо задранным носом, уверенный в своём праве быть здесь. С порога Ингиза заявил, что желает говорить с «самым главным в этой дыре» и передать ему знания – якобы именно те, которых не хватает Лагону для полного счастья и процветания.
Только угодив коленом в пиалу с шергой, я поняла, насколько увлеклась рассказом.
– И что дальше?
– Ну, ты же видела Оро-Ича, Трикси, – усмехнулся Соул. – Он, как ни в чём не бывало, вылез из какой-то щели, приобнял Ингизу щупальцем и сообщил, что будет очень рад, прямо-таки счастлив научиться чему-то новому. А с мастером Лагона обычно не спорят, даже заносчивые маленькие… гхм. Так Ингиза остался среди нас. И за пятьдесят лет его успели полюбить – из бывших врагов и чудовищ выходят лучшие кумиры. Официально он считался гостем, неофициально… Поговаривали, что он был личным учеником мастера Оро-Ича. Большая редкость – последним, кого он действительно учил, был Ригуми Шаа. Но Ригуми – гений совершенно особого рода, творец невозможного, великий художник. А Ингиза… у него был иной талант. Ему всё давалось легко. И, что важнее, Оро-Ич многое ему доверял – и возню с трудными учениками, и таинственные задания на побережье, всю эту дурную политику. Естественно, когда у мастера Оро-Ича появился Танеси Тейт, рядом тут же возник Ингиза.
Мне показалось, что я ослышалась.
– Появился у Оро-Ича? Ты же не имеешь в виду…
В голове крутились дичайшие версии – от внебрачного ребёнка до воплощённой из ничто мечты, бродящей по Лагону, легенду о которой ученики пересказывали друг другу тысячу раз.
Соул выглядел позабавленным. Похоже, кое-что из моих мыслей долетело и до него.
– Нет, всё проще, – улыбнулся он. – Танеси Тейт – добыча мастера Лагона. Прямо ничего такого никто, конечно, не заявлял, но опытный маг сразу видит «чистого». Так вот, Оро-Ич привёл Тейта в Лагон уже семилетним мальчишкой – настолько чистым, насколько бывают лишь странники между мирами. И таким он оставался до одиннадцати лет.
В изнеможении я откинулась на траву. Высоко над древесными кронами, усеянными оранжевыми шариками плодов, неслись облака – серые, сизые, зеленоватые; пахло надвигающейся грозой.
Тейт – сам чужак в Лагоне, добыча… Семь лет – вполне сознательный возраст, значит, свою настоящую семью он помнит. Мне, взрослой женщине, эмпату с почти безупречным контролем над собой, нелегко было смириться с мыслью, что я вряд ли увижу мать с отцом, братьев и сестру, кузину Лоран, дядю Эрнана, тётю Глэм… Весь мой мир, который наполовину – близкие люди, а на другую половину – прекрасная неизвестность и блестящие перспективы. Каково же было ребёнку?
– На Танеси Тейта никто не покушался, – продолжал между тем Соул, беспечно разглядывая облака, летящие высоко в небе. – Во-первых, потому что нет дураков – связываться с Оро-Ичем. Во-вторых, Тейт всегда мог за себя постоять. Огромная сила – и совершенно неконтролируемая. Кое-как с ним справлялся только Ингиза – учил, баловал, всюду таскал за собой. А потом, девять лет назад, Ингиза забрал его из Лагона и увёл к свободным. Никто достоверно не знает, что там произошло, но через несколько дней Танеси Тейт вернулся один – уже не чистый, но ещё более сильный, чем прежде. Он спокойно сообщил, что убил Ингизу. Я не был тогда рядом, но другие внимающие и поющие, кому довелось его услышать, говорили, что Танеси Тейт звучал тогда, как совершенный безумец. Мастер Оро-Ич увёл его, а вскоре появились новые слухи. О том, что Ингиза решил вернуться в свой клан и приготовил особый подарок – маленького любимца мастера Лагона. И никто и никогда не опроверг эту версию – даже друзья Ингизы… даже Оро-Ич. Я не знаю правды, Трикси, но хорошо помню Ингизу, и потому не могу поверить. До сих пор.
Я тоже не хотела верить, потому что тогда выходило, что Тейт пережил слишком много. Но это объясняло слишком многое. Чёрную бездну в глубинах его сознания, зацикленность на доверии, желание доказать, что он лучший… или же занять место Ингизы?
Что ж, возможно.
Наиболее полную правду знал только один человек – Танеси Тейт. И теперь я хотела с ним поговорить сильнее, чем прежде – уже не ради себя.
Ради него.
Глава 7
Невозможное
Образная, богатая, ритмически организованная речь. В приличном обществе обычно не употребляется. Использованная к месту, украсит скучный диалог.
Из свитка «Загадки Лагона»
В родном мире у меня не было вредных привычек. Не моя заслуга, в общем-то. Три кита, на которых зиждутся пагубные пристрастия – отсутствие элементарной выдержки, жадность до удовольствий и легкомыслие. А любой эмпат, который достаточно много времени проводит в компании такого человека, как Эрнан Даймонд, рано постигает азы самоконтроля и приучается к умеренности и осторожности. Я не особенно страдала без шоколада, никогда не испытывала желания закурить или завернуть в казино; даже кофе – и то пила не больше двух чашек в день, больше и не хотелось.
Здесь с меня быстро слетела шелуха цивилизованности, и я обзавелась по крайней мере одной скверной привычкой – регулярно, не реже двух раз в неделю совать голову в пасть какому-нибудь чудовищу. Сегодня на очереди был Эфанга… Шрах, сказал бы мне кто-нибудь дня четыре назад, что я наведаюсь к нему по собственной воле, рассмеялась бы. А теперь стою под террасой наблюдения, любуюсь на закат и жду знака, что можно подняться.
И виноват, между прочим, Соул.
Расставаться сразу после того, как он рассказал историю Ингизы, мы не стали – слишком неприятный осадок остался. В одном из
