взгляд поочередно остановился на каждом из пленников. – Мне с огромным трудом удается удерживать клинок, чтобы не дать ему вонзиться в ваши печени! Вот почему, – он снова взмахнул кинжалом, – мне потребуется ваша помощь, чтобы его остановить. Вы должны мне помочь, чтобы уцелеть! А лучший способ, – и вновь на его губах появилась акулья усмешка, – это убедить вашу родню заплатить за вас щедрый выкуп! Лучший и единственный способ помешать ритуальному оружию испить вашей крови.

Усмешка осталась, хотя кинжал вернулся в скрытые от глаз ножны.

– Сначала я буду говорить с лордом Двойная Спина, или как там тебя зовут. Подойди ко мне, юный сэр.

Уттербак не пошевелился.

– Я бы предпочел, чтобы мне развязали руки, – сказал он. – Вам не следует меня опасаться, ваши люди уже убедились, что я безоружен.

Разбойник сделал вид, что его удивили и позабавили слова Уттербака, затем снял шляпу и отвесил ему низкий поклон.

– Я боюсь, у меня недостаточно мужества, чтобы без трепета посмотреть в лицо Невооруженной Кривой Спины, или как там звучит твой титул. – Он встал и улыбнулся. – Однако я призову остатки храбрости, все еще оставшейся от моего подпорченного рыцарства, и осмелюсь встретиться с тобой лицом к лицу, даже если меня будет сотрясать дрожь. – Он сделал широкий жест. – Развяжите его. Развяжите всех!

Веревки на руках Уттербака разрезали, и он некоторое время стоял, глядя на свои распухшие руки, приобретшие пурпурный оттенок и ставшие совершенно бесполезными, потом поднялся по лестнице на второй этаж, где возле древнего резного камина находился стол и несколько стульев. Разбойник и его пленник сели и, как мне показалось, начали вполне цивилизованный разговор.

Между тем мои путы также упали на землю, и я посмотрел на руки, такие же распухшие и бесполезные, как у лорда Уттербака. Сначала онемение никуда не уходило, но, по мере того как кровь снова потекла по жилам, я ощутил острую боль. Я твердо решил не становиться объектом насмешек, сдержал стоны и не стал корчиться из-за своих несчастных рук – я стоял, сжав ладони перед собой и сморгнув навернувшиеся слезы.

Когда в голове у меня слегка прояснилось, я встретился глазами с одним из разбойников, молодым парнем в шляпе с опущенными полями, покрытым шрамами лицом и презрительной усмешкой. Я расправил плечи и ответил ему дерзким взглядом. Разбойник рассмеялся в ответ на мою смелость и отошел в сторону. Я же принялся стряхивать грязь с ободранных колен.

Лорд Уттербак и сэр Бэзил завершили разговор и вышли на лестницу. Разбойник широко усмехнулся и обратился к толпе:

– Я с радостью сообщаю вам, что лорд Гладкая Спина согласился щедро оплатить наше гостеприимство! – Разбойники радостно закричали, а затем вежливо похлопали благородству Уттербака. – Настолько щедро, что милорда переведут в Дубовый дом, где он насладится всеми удобствами, какие имеются в нашей горной местности. Также ему выдадут необходимые для письма принадлежности, чтобы он мог отправить послание своему отцу, графу Шайлока.

На смуглом лице Уттербака появилось стоическое и одновременно ироничное выражение, когда Бэзил исковеркал титул его отца, затем в сопровождении двух разбойников он покинул форт через брешь в стене.

Сэр Бэзил оглядел оставшихся.

– Быть может, мне следует теперь заняться одним из членов магистрата? – сказал он, указав на Гриббинса. – Вот этим, что ползает, как собака. Мы должны прийти к соглашению прежде, чем он сдастся в борьбе со своими благородными ранениями.

Гриббинса, ползавшего на четвереньках с того самого момента, как его ударил по голове грабитель, подняли двое разбойников и потащили вверх по лестнице, после чего усадили за стол. Сэр Бэзил небрежно поставил на другой стул ногу, и они начали переговоры.

Я наблюдал за ними, массируя и растирая плечи и руки. Бэзил что-то говорил, Гриббинс отвечал, потом снова вступал разбойник.

– Любезный, я посол! Посол королевского двора! Вам следует немедленно меня отпустить, или об этом узнает король! – послышался капризный голос Гриббинса. Тут он оборвал себя, сообразив, что сделал ошибку. – Я имел в виду королеву! – Он погрозил Бэзилу пальцем. – Королева все узнает!

Я поморщился. Все, кроме Гриббинса, понимали, к чему идет разговор. Однако сэр Бэзил сделал вид, что удивлен.

– Ты призываешь королевскую защиту? – спросил он.

Гриббинс выглядел очень довольным собой.

– Да! Именем королевы, вы должны немедленно меня отпустить.

Сэр Бэзил встал и повернулся к разбойникам и пленным.

– Этот добрый человек призывает королеву! – сказал он. – Должно быть, он очень удобно расположился между ее чудесными белыми бедрами, если обращается к ней, а не к его королевскому величеству!

Разбойники стали смеяться. Беззубый старик в больших сапогах поднял трясущиеся руки.

– Нет! – заорал он и задрожал от деланого ужаса. – Только не королева! Не призывайте королеву!

– Только не королева! – закричали разбойники.

Все они начали выть и стонать, дрожать и заламывать руки, словно были вне себя от ужаса. Их вопли отражались от покрытых мхом стен форта, они били себя кулаками в грудь и умоляли Гриббинса о пощаде.

Я легко мог представить, что будет дальше. Мне хотелось что-то придумать, чтобы изменить ход событий, но вдохновение меня покинуло. Я стиснул зубы и решил следовать суровому духу Необходимости лорда Уттербака.

Гриббинс покраснел, но продолжал дерзко смотреть на разбойников. Сэр Бэзил окинул своих людей одобрительным взглядом, потом сделал жест, призывая их к молчанию, перевел глаза на аптекаря и приложил ладонь к уху.

– Сэр Посол, я не слышу королевы. Как и короля. А также их армий. Быть может, их величества тебя бросили? Или тебе следует взывать к ним громче?

– Я не стану играть с тобой словами, любезный. Я посол и вы должны меня отпустить, – твердо ответил Гриббинс.

Сэр Бэзил снова обратился к своей аудитории:

– Несмотря на то что он называет себя послом, этот джентльмен – аптекарь, иными словами, шут. Какой выкуп следует установить за изобличенного шута?

– Десять империалов! – последовал ответ.

– Так, десять империалов. Но данный джентльмен еще и ольдермен, то есть тот, кто сладко живет на налоги, которые собирает с простого народа. Каков выкуп за изобличенного сборщика налогов?

– Двадцать пять империалов! – закричали разбойники.

Я поморщился, услышав цифры. Умелый ремесленник способен заработать двадцать империалов за год, Гриббинс, несомненно, выручал больше, но не за один день, и я понимал, что едва ли у аптекаря отложено на черный день тридцать золотых, даже если бы его дом не подвергся ограблению. И, если у него нет денег, кто их для него соберет? – жена? брат? сын? – кто пойдет к ростовщику и возьмет в долг под сто или сто пятьдесят процентов, или даже больше,