— Пожар агрегата. Сбросил, — в эфире прозвучал голос Олега.

Совершенно ничего не понятно. Неразбериха полная. Со всех сторон начал срабатывать сигнал об облучении.

— Вниз! Вниз! — продолжал говорить я в эфир.

Надо сразу уходить на предельно-малую высоту, чтобы не дать противнику спокойно выцеливать. На фоне воды это будет сделать сложнее.

Поверхность моря приближалась. Вывожу самолёт из отвесного пикирования. Про каплю пота уже и позабыл. Ровное дыхание сбилось.

Сейчас я мгновенно вспотел от напряжения.

— Всем доложить… — попробовал запросить я в эфир товарищей, но тут же вынужден был прерваться.

Рядом со мной произошёл взрыв. Успел только отклонить ручку на себя, чтобы пройти выше. В зеркале увидел, как на месте ракетного катера ливийцев, на море возник огненный шар.

Ещё две ракеты слева! Резко меняю курс на 90°. Разбираться, в кого летят ракеты, нет времени.

— 2й, по мне ракета. Отстрелял асошки. Ушёл на обратный, — доложил Морозов.

Надо как можно быстрее выходить из этой зоны. Видимо, американцы начали свою операцию по Ливии. Вскоре появятся истребители, которые начнут сбивать всё, что попадётся.

И снова навстречу ракеты! Рычаг управления двигателями до упора вперёд. Ручку резко на себя, и ухожу вверх. Пошёл набирать высоту.

К креслу слегка придавило, маска прилипла, а голова непроизвольно откинулась назад, что аж заболело в районе шеи.

— Курс на Саламандру! — произнёс я в эфир, когда перевёл двигатели на максимал, но тут же получил ещё одну проблему.

Две ракеты направлялись в мою сторону. Всё бы нечего, но они явно предназначались мне. Сирена заработала сразу.

Включить отстрел. Переворот, и ушёл вниз на предельно-малую высоту. Взрыв произошёл рядом. Самолёт изрядно тряхнуло. Моргнула лампа включения форсажа. Изображение на одном из индикаторов пропало, но никаких повреждений.

— Саламандра! 323й, иду к вам. Были атакованы с севера в заливе, как приняли? — продолжал я слушать доклады Олега.

Снова я в нескольких десятках метров от воды. Осматриваю пространство вокруг и не вижу признаков вражды. Начинаю набирать высоту.

Экран локатора теперь заполнен различными метками, перемещавшимися в разных направлениях. Вдали можно было увидеть, как маневрируют парами самолёты американцев. Сразу не разглядеть, но это явно не «Хорнеты» или Ф-14.

— 1й, ответь 2му, — запросил меня Морозов.

— Отвечаю.

— Как у тебя обстановка? Подходим в район «коробочки».

— Нормально. Вышел из опасной зоны. Повреждения?

Поочерёдно каждый из ребят доложил, что всё в порядке, и они начинают строить заход. Олег сообщил, что у него высветилось на пульте управления агрегатом заправки табло «Пожар» и он сбросил УПАЗ.

— Правильно. Всем на посадку.

Главное, что все целые. На душе стало спокойнее. Не хотелось бы в рядовом полёте потерять кого-то. Напряжение спало.

Я посмотрел в сторону залива, откуда шёл чёрный дым. Давно не было столь красивого вечернего заката и ужасного вида на залив Сидра.

Всё указывало на то, что 6й флот одним ударом решил уничтожить малочисленную флотилию Ливии.

Вновь в ушах прозвучал предупредительный сигнал, и тут же исчез. И это была не сирена от станции предупреждения об облучении.

Появилась слабая вибрация справа. На табло один за одним стали высвечиваться отказы.

— Вибрация правого двигателя. Сбрось обороты… — заговорила «девушка».

Это не к добру! Начинаю следовать указаниям РИты, хотя и сам понимаю, что обороты нужно снижать.

Докладывать на корабль не спешу, чтобы раньше времени не паниковали. Других проблем нет. Точнее, не было…

— Топливо, зараза! — про себя выругался я.

Медленно, но верно, у меня начал уходить керосин. Всё больше начинаю понимать, что самолёт повреждён. Обороты правого двигателя уже на малом газу.

Самолёт начало кренить. Скорость падает произвольно, а горизонт начал передо мной проседать. Двигатель выключился.

— Приплыли.

И началось! Тут же падение давления в общей гидросистеме. Лампа «Запуск правого двигателя» высветилась вместе с сигналом ЗД на правом индикаторе. Ещё и лампа «К взлёту не готов» горит.

— Да уж, — сказал я, но при этом непроизвольно нажал кнопку выхода на внешнюю связь.

— Эм… 1й, борт норма? — прозвучал в эфире вопрос Олега.

Впереди очертаний и огней «Леонида Брежнева» не видно. Зато отчётливо просматривается неприятная перспектива покинуть самолёт.

— Саламандра, 321й, отказ двигателя, течь топлива. Остаток… 750, — доложил я.

— Выполняю проход! — прозвучал громкий голос Белевского.

Его намерения понятны. На Сашином Су-27К есть агрегат дозаправки. При отказе двигателя на палубу мне не сесть, а с таким остатком до Ливии не дотянуть. Только прыгать, что тоже не самый лучший вариант. Но и здесь, всё против меня.

— У меня штанга убрана. Правый двигатель в отказе, — произнёс я.

— Блин! 1й, только прыгать, — сказал в эфир Александр.

— Понимаю.

Первый раз так подвёл меня «гадкий утёнок» с бортовым номером 311. С другой стороны, не его вина, что мы попали под замес в заливе.

Казалось бы, все уже неприятности случились. Но появилась ещё одна.

— Бортовой 89311 на связь, — прозвучал в наушниках голос на английском языке.

Слева ко мне пристроился «Хорнет». В кабине тот самый пилот в красном шлеме. Ох, и без тебя сейчас хватает проблем!

— Бортовой 89311, на связь, — настойчиво повторил он.

Счёт идёт на минуты. Скоро предстоит катапультироваться, и последнее, что я могу услышать — будет английская речь. Да где ж я так провинился⁈

— Слушаю, — рискнул ответить я.

— Бортовой 89311, правый повреждён. Шлейф наблюдаю. Готов сопроводить на базу Сигоннела на Мальте. Расстояние менее 100 миль.

Ну, прям предложение, от которого невозможно отказаться!

На одной чаше весов — сохранность техники и здоровья. Ещё одно катапультирование может стоить мне лётной карьеры.

И на другой — вероятность того, что новейший самолёт, ещё и с перспективными ракетами и корректируемыми бомбами попадёт в руки вероятного противника. Про свою участь я уже и не думаю. Она будет предрешена. Никакие заслуги меня не спасут.

— 321й, Саламандре, — запросил меня руководитель полётами.

— Ответил.

— Решение?

Топливо уже на отметке 650 и продолжает убывать.

Глава 15

Что ж так у меня всё через задницу⁈ До убытия домой оставалось совсем ничего, и можно было бы забыть подачу воды по расписанию и ограниченное пространство каюты.

Вот чего, а воды сейчас у меня будет предостаточно, когда я катапультируюсь. В голове уже сформировалась картинка приводнения. Затем весь процесс