В период второй пунической войны агеллидом массилов был Гайя. Трудно сказать, принадлежал ли к царскому роду могущественный вождь нумидийцев Наргавас, которого Гамилькар Барка склонил к вмешательству в войну против наемников, обещав ему руку своей дочери.

В соответствии с правилами агнатического наследования царство Гайи должно было перейти не к его старшему сыну — Масиниссе, а к его брату, а затем — к племяннику. После того как Сифакс завоевал земли массилов, Масинисса был обречен вести жизнь изгнанника. Но это был человек исключительных способностей. Так как он был связан со Сципионом и стоял на стороне римлян, их триумф стал и его триумфом. Его блистательное вступление в Цирту (203 год) положило конец царству масесилов и ознаменовало собой начало могущества Масиниссы. Вскоре он стал властителем всех земель, лежащих между Мавританией и владениями Карфагена, от Мулуи до Туски (близ Табарки).

Это был великий агеллид, пытавшийся превратить Берберию в единое и независимое государство. Никогда, за исключением, может быть, периода торжества санхаджа, Магриб не был так близок к осуществлению идеала государства, свободно развивающего свою собственную цивилизацию. Если римский империализм не дал вождю берберов достигнуть цели, к которой он, казалось, был так близок, то, во всяком случае, предпринятая им попытка выявила его исключительные государственные способности.

Переход к оседлости и урбанизация нумидийцев. В литературе часто цитируют утверждения Страбона о том, что Масинисса превратил берберов в земледельцев и приобщил их к цивилизации. Это явилось естественным и неизбежным результатом всей политики Масиниссы: агеллид хотел быть государем, а не вождем племен.

Чтобы поддерживать верность союзников и охлаждать пыл противников, чтобы вооружить войска и создать флот, чтобы построить с помощью дипломатии и оружия жизнеспособное нумидийское государство, которое было бы в состоянии играть на шахматной доске Средиземноморья, необходим был бюджет, пополнявшийся средствами из постоянных источников.

Ведь если и возможно взимать налоги с подвижной массы кочевников, прибегая для этого к неожиданным набегам и насилию, то ни один агеллид не мог даже приблизительно предусмотреть, что именно принесет ему усердие его харки. В фискальном отношении кочевники относятся к самой нежелательной категории подданных. И напротив, оседлый житель являет собой идеал налогоплательщика. Когда он сеет, то надеется собрать в условиях мира то, что моралисты называют плодами трудов своих, а для этого нуждается в защите, за которую его заставляют расплачиваться дорогой ценой. Обираемый своими правителями, он смиренно продолжает свой тяжкий труд, но иногда бунтует. Мудрость государственного гения в том и заключается, чтобы найти компромисс, который позволял бы требовать как можно больше, не рискуя потерять все.

Идея Масиниссы заключалась в том, чтобы вдохнуть жизнь в мертвого, с точки зрения казны, кочевника, превратив его в оседлого жителя. Нелегка была эта задача и, чтобы приступить к ней и даже частично осуществить ее, необходим был огромный авторитет Масиниссы и его железная воля.

До Масиниссы берберы мало занимались земледелием. «Но вот, — пишет Полибий, — важнейшее и чудеснейшее из его деяний. До него вся Нумидия была бесплодна и по своим природным свойствам почиталась непригодною к обработке. Он первый и единственный из царей доказал, что эта страна не менее всякой другой способна к произрастанию всех полевых и садовых плодов». Наряду с рассказом Страбона это красноречивое свидетельство того, что Масинисса был главным инициатором экономического преобразования Среднего Магриба. Для достижения этой цели ему пришлось перевести племена на оседлость, предоставив нм право собственности на землю, и защитить от набегов кочевников. Многие из них, несомненно, вели одновременно жизнь земледельцев и пастухов, так как процесс освоения земель, естественно, был длительным и трудным. Сеяли нумидийцы, как и карфагеняне, ячмень и пшеницу.

Масинисса поощрял освоение земель, которое, как писал Ст. Гзелль, «подспудно подготавливало процветание римской Африки». Быть может, земли, захваченные у карфагенян, он превратил в огромное царское имение, в котором сам вел хозяйство, не гнушаясь служить личным примером. «В сельскохозяйственных работах, — утверждает Диодор Сицилийский, — он преуспел настолько, что оставил каждому из своих сыновей 10 тысяч плетров земли (874 гектара), со всем необходимым для ведения хозяйства». Значение этой похвалы станет понятным, если вспомнить, что у Масиниссы было 44, а может быть, даже и 54 сына.

Во избежание неприятных неожиданностей новые земледельцы не рассеивались по отдельным усадьбам, а селились небольшими укрепленными селениями. Таким образом Масинисса способствовал «урбанизации» берберов, приучив их, по выражению Страбона, «к гражданскому общежитию». За образец государственного устройства агеллид взял прибрежные колонии и установил в новых городах карфагенскую систему управления, возглавлявшуюся суфетами.

Оседание и а землю и урбанизация нумидийцев, если и не придали новый характер отношениям оседлых жителей и кочевников, то, во всяком случае, обострили конфликт между ними, который, по словам Э.-Ф. Готье, красной нитью проходит через всю историю Берберии. В царствование Масиниссы и его преемников племена гетулов, кочевавшие по степям Высоких Равнин, выслеживали «неподвижную добычу», какую представлял собой нумидийский крестьянин. Агеллиды, правители городов и руководители государств, должны были организовывать защиту оседлого населения от бродячих племен, победа которых вызвала бы анархию среди их подданных.

Цереры. Каждая цивилизация выражает свои чаяния в религиозной форме. Крестьянам нужны боги аграрные. Несомненно, еще Масинисса приобщил нумидийцев к эллинскому культу Церер: Деметры и Коры.

Внеся смелую поправку в текст Саллюстия и заменив слова in diem tertium (в третий день) словами in diem Cererum (в день Цереры), Ж. Каркопино, кому мы обязаны этой гипотезой, доказал, что при Югурте по всей Африке (per omnem Africam) оседлые нумидийцы исполняли обряды этого культа с его непристойными, но символическими церемониями, имитируя сиракузские фесмофории[24]. Так, не противореча склонностям берберов, Масинисса придал их религиозным верованиям более возвышенную, более цивилизованную форму, пишет Страбон.

Масинисса, агеллид и бог. Масинисса хотел быть полновластным сувереном, если не богом. Во всяком случае, начиная с его царствования установился культ обожествляемого царя. Десять лет спустя после его смерти в его честь воздвигли храм в Тугге (Дугге). Он чеканил монеты, на которых изображен в диадеме и увитой лаврами короне. Он имел армию и флот, и Рим не гнушался прибегать на Востоке к помощи нумидийцев и их слонов. Он украшал свою столицу Цирту и построил в ней дворец. Там он принимал иностранцев, например греческих музыкантов и, в частности, одного жителя острова Делоса, который считал Масиниссу своим другом и воздвиг ему статую у себя на родине. Сыновьям своим Масинисса дал греческое образование. Один из них, Мастанабал, весьма преуспел