— Которую большей частью съела неустойка арендаторам за досрочное расторжение договоров, — голос у Зайки был ожидаемо недовольным.

— Мы уже обсуждали это, Кира, — мягко напомнил я. — Выселить арендаторов — это был приказ князя. У нас не было других вариантов, кроме как его выполнить. И если ты вдруг забыла — мы ожидаем за это весьма щедрую компенсацию. Ну что же, почтенный, раз мы всё увидели, давайте продолжим разговор в вашем кабинете.

Только войдя в хорошо натопленное здание заводоуправления, я осознал, что здорово промёрз на улице.

— Ну и погодка, — проворчал я, вешая в шкаф слегка влажное от моросящего дождика пальто. — Распорядитесь насчёт горячего чая, почтенный, и давайте побеседуем о перспективах производства. Князь ждёт от нас, что мы скуём для него чудо-оружие, и мне хотелось бы точно знать, насколько мы способны удовлетворить его ожидания.

— В принципе, способны, но не сразу, господин, — виновато отозвался управляющий. — Новый сплав — этот самый ластик, — действительно поражает. Он просто чудо, но…

— Но? — с интересом переспросил я.

— Но в переоборудовании существующих бронеходов смысла нет. Они вряд ли получат большую выгоду от более сильных мускулов без серьёзного изменения конструкции. Можно разве что наварить немного дополнительной брони, но это не оправдает заметного удорожания машины.

— А что насчёт улучшенного теплоотвода?

— В существующей конструкции он повлияет разве что на время боевого применения. Но оно и так никогда не бывает большим, бой не длится часами. Бронеходы идут в атаку и либо побеждают, либо отходят назад. Чтобы получить от улучшенного теплоотвода какие-то выгоды, нужно опять же менять конструкцию.

— Так что я могу пообещать князю, почтенный?

— К лету мы сможем полностью наладить производство новых псевдомускулов и выпустить опытную партию тяжёлых бронеходов по обновлённому проекту. Они смогут двигаться быстрее, будут нести больше брони, а калибр пушки увеличится с шестого до седьмого[7]. Летом можно будет провести войсковые испытания в дружине семейства, и если серьёзных замечаний не будет, то осенью начать серийный выпуск и перевооружение княжеской дружины.

[ 7 — Шестой калибр — 6/10 вершка, то есть 26,4 мм. Соответственно, седьмой — 7/10 вершка, то есть 30,8 мм.]

— Седьмой калибр избыточен, почтенный, — заметил Эрик. — Для борьбы с бронеходами противника хватает шестого или даже пятого калибра, а для борьбы с тяжелобронированными платформами и оборонительными сооружениями используется артиллерия. Хотя если говорить о пехоте, то очередь осколочных седьмого калибра будет очень серьёзным аргументом.

— Новые бронеходы поднимают планку защищённости, господин Эрик, так что калибры тоже необходимо увеличить. Они должны уметь бороться с такими же бронеходами, а не с устаревшими вариантами.

— Ну что же, ваши обещания звучат неплохо, почтенный, и князю они наверняка понравятся, — подытожил я обсуждение. — Но меня всё же тревожит вопрос — не слишком ли вы оптимистичны? Мне не хотелось бы объяснять князю причины срыва сроков. Он, знаете ли, не любитель таких объяснений.

— Мы очень тщательно всё посчитали, господин Кеннер, — заверил меня управляющий. — Мне тоже не хочется объяснять вам причины срыва сроков. Дело в том, что конструкция принципиально не меняется. По сути, там немного меняются силовые конструкции и суставы заменяются на усиленные. Больше всего хлопот с адаптацией под новую пушку, но в крайнем случае мы сможем временно оставить старый шестой калибр.

— Хорошо, я верю вам, почтенный. Но имейте в виду — если мне придётся получать выволочку от князя, для вас это тоже даром не пройдёт.

— Я это полностью понимаю, господин, — управляющий слегка побледнел, но держался уверенно.

— А какую цену мы установим на новые бронеходы? — поинтересовалась Зайка. Разговоры о пушках нагоняли на неё скуку.

— Посмотрим по себестоимости, — пожал я плечами. — Рано ещё об этом говорить. Но жадничать мы не будем.

— Не будем жадничать? — изумилась она.

— Не будем, — подтвердил я. — Обычную норму прибыли увеличим, пожалуй, но ненамного. Процентов на пять, не больше. Скорее, даже меньше.

— Вы же говорили, что князь стерпит пятьдесят процентов!

— Возможно, и стерпит, — согласился я. — Но с тех пор я много думал на эту тему и пришёл к выводу, что так поступать ни в коем случае нельзя. Не позволяй быстрым деньгам, которые вот прямо сейчас, застилать тебе взгляд, Кира — смотри вдаль. Даже если он стерпит, без последствий это не останется. Князь помнит всё, и такое поведение он запомнит обязательно. Нам нужно показать ему, что интересы княжества для нас важнее собственного кармана.

— И что мы заработаем таким образом? — хмуро осведомилась она.

— Во-первых, речь идёт о замене всех бронеходов в княжестве — прикинь масштаб этого контракта. Даже пара процентов на таком объёме — это очень большие деньги. Во-вторых, заменяться будут не только тяжёлые бронеходы, и вообще не только бронеходы, и при этом именно мы будем монопольными производителями новых псевдомускулов. И насколько долго мы будем монополистами, решать будет князь, понимаешь?

— Понимаю, — медленно кивнула Зайка. — Действительно, я пропустила этот момент.

— Но это ещё не всё, Кира. Княжеская дружина будет списывать старые бронеходы по мере перехода на новые, и у нас будет исключительное право на их выкуп по остаточной стоимости — этот вопрос я с князем решу. Мы будем эти бронеходы восстанавливать и продавать в империю, и князя при этом совершенно не будет волновать наша норма прибыли в этой операции. Вот здесь и будет наш главный заработок.

* * *

Все разом замолчали и с удивлением уставились на зазвонивший телефон. Телефон архивному отделу полагался по материальной ведомости, а раз полагался, то и стоял на тумбочке, как положено. С него даже регулярно стирали пыль, но звонил он крайне редко. Да точнее говоря, никогда не звонил — тех, кто этот номер знал, можно было пересчитать по пальцам одной руки, и всем этим людям не было никакой необходимости донимать архивный народ звонками.

Лена в полном недоумении сняла трубку и, держа её, как случайно схваченную крысу, ответила: «Архив слушает». Весь архив и в самом деле слушал.

— Госпожа, — послышался голос Станислава Лазовича, в котором явственно чувствовалось замешательство, — мне только что доложили с КПП, что туда явилась какая-то женщина, назвалась Лапой