— Правильно понимаешь. — Подтвердил его догадку майор. — Но, изгаляться не стал а, налив в стакан воды из графина, поднёс к губам задержанного. И, дождавшись, пока тот утолит внезапно вспыхнувшую жажду, повторил. — Фамилия, Имя, род занятий?

— Сидоренко, Артемий Павлович. — Не стал запираться хулиган. — Сантехник я в госпитале.

— Анатолий Викеньтьевич Позняков. — В свою очередь представился ведущий допрос. — Старший следователь Свердловского уголовного розыска по особо тяжким преступлениям.

— Из убойного. — Вмиг погрустнел задержанный, и в его потухших глазах поселилась безысходная тоска. Но, вопреки обстоятельствам, всё-таки попытался потрепыхаться, на голубом глазу нагло поинтересовавшись. — А я к вам каким боком?

— Ну, по жмурику в душевой, дело, считай уже доказанное. — Сразу же взял быка за рога Анатолий Викеньтьевич. И, кивнув в мою сторону, припечатал. — Вон и очевидец сидит. — И, нависнув над съёжившимся на табурете Сидоренко, чуть повысил голос. — Ты мне лучше про второй труп расскажи?

— Какой второй, какой второй, начальник! — Заблажил убийца. — И, призывая в свидетели Высшие Силы, внезапно перекрестился. — Вот те крест, ничего про это не знаю!

— Ты ещё скажи, что Петиной крови на твоиох руках нет? — Криво усмехнувшись, прошипел следователь. И, тут же слегка сбавил тон и понизил обороты. — Ты учти, что до правды мы с коллегами всё-равно, рано или поздно докопаемся. А чистосердечное признание в твоём, прямо скажу, аховом положении, именно та пещинка, что может перевесить чашу весов. И, вместо вышки глядишь, судья расщедриться на полноценный пятнарик.

— У-у-у! — Опустив голову, глухо завыл Сидоренко. И, внезапно подняв мутные глаза, сфокусировал взгляд. — Это всё ты-ы! — Как-то утробно, по звериному, завыл он и, мгновенно вскочив, попытался ударить меня ногой.

И здесь снова начались странности. Что-то такое… неведомое, сидящее внутри но, несомненно, вставшее на защиту моей бренной тушки, выбросило вперёд неосязаемый и невидимый глазу но, тем не менее, вполне реальный сгусток энергии и, толкнув бандюгана в грудь, заставило усесться обратно на табурету.

Причём, тычёк был настолько сильным, что болезный не удержался и, двигаясь по инерции и опрокинувшись назад, звучно приложился затылком об покрытый линолеумной плиткой пол.

Толком не осознав, что это было но, тем не менее, понимая, что подозрения нужно отводить как можно быстрей, я испуганно вытаращил глаза и, состроив невинную рожу, проблеял.

— Псих ненормальный!

— Ну да, с адекватностью у придурка проблемы. — Не обратив внимания на странности, тут же согласился с моей версией майор.

А я, вытерев выступивший на лбу пот, заполошно стал думать о том, что же это, всё-таки было.

Пока Артемия Павловича поднимали и, осмотрев на предмет несовместимых с жизнью повреждений, из которых обнаружилась лишь довольно-таки здоровенная и уже набухавшая изысканной синевой шишка на затылке, я попрятался сосредоточиться и попробовать поворотить только что так удачно получившийся трюк.

Но увы… Мироздание осталось глухо к моим жалким мольбам тщетным усилиям. Так что, закономерно, ничего не вышло. Впрочем, заморачиваться и грустить по этому поводу я не стал, так как агрессивного Сидоренко заново усадили на стул. Для острастки угрожающе помахали перед носом кулаком. И Анатолий Викеньтьевич снова притупил к допросу.

— Так где, говоришь, вы Петюню прикончили? — Словно речь шала о чём-то давно и хорошо известном, с лёгкой ленцой, миролюбиво поинтересовался он.

— А-а-а-а! Су-уки-и! — Завыл задержанный. — Ничего я вам не скажу.

— Пойми, родной. — Как-то устало, потёр глаза Позняков. — Покойника, рано или поздно, а всё-равно обнаружат. Экспертиза докажет, что кровь на твоей одежде принадлежит убитому. — Он встал и, обойдя Артемия Павловича по кругу, остановился чуть сбоку. — Так что, упирайся ты, или не упирайся, а легче от этого не станет.

— Ничего не знаю. — Насупился Сидоренко. И, как-то злорадно ухмыльнувшись, бросил сквозь зубы. — Вам надо, вы и ищите. А я самого себя под вышку подводить не стану.

И, судя по его нагловато скривленным губам, какая-то уверенность у него была. Видать, где-то они спрятали тело. Да так, что надеялись, что обнаружат его очень и очень не скоро. Или, в идеальном для убийц случае, вообще никогда.

Но, судя по всему, Майор не зря ел свой хлеб. И, как и положено хорошему сыскарю, был отличным физиономистом. Так как в упор уставился на Сидореноко и, недобро прищурившись, выдохнул.

— Думаешь, самый умный? — А потом, размахнувшись, почти заехал кулаком в лицо испуганно сжавшегося от такой незаманчивой перспективы, задержанного. К счастью, разум в дознавателе возобладал над инстинктами и он, к чести всей советской милиции, всё-таки сумел сдержаться. — Ладно, посмотрим. — Шумно выдохнул он, потирая ладонью костяшки пальцев. Затем Анатолий Викеньтьевич выглянул из кабинета и, обращаясь к дежурному, громко крикнул. — СтаршОй! Машину до следственного изолятора дашь?

А я, облегчённо вздохнув, обрадовался тому, что скоро окажусь в своей, из отделения милиции представлявшейся такой уютной, палате.

Началось лёгкое броуновское движение. Сидоренко, не особо церемонясь, подняли с казённого табурета и повели на выход. Но тут что-то, сидящее где-то глубоко в моей пострадавшей голове, заставило подать голос.

— Товарищ майор. — Кляня себя за эту дурацкую инициативную самодеятельность, выдавил я. — А ведь его можно по горячим следам расколоть?

— Умный? — Вызверился на меня старший оперуполномоченный, наградив тем же эпитетом, что и наглого блатующего уркагана. Но, тут же, как-то странно и «по-особому» прищурившись, сменил гнев на милость. — Ну-ка, ну-ка, лейтенант… Что предлагаешь?

И вот тут я понял, что это засада. Даже нет, ситуация больше всего напоминала полную жопу. В которую, сам не знаю почему, и по совершенно неизвестной мне причине, загнал себя сам.

— А-а-а… — Под ироничным или, даже скорее, полным скепсиса взглядом милиционера, я на секунду запнулся. Но, поскольку отступать было некуда, действуя, скорее интуитивно, чем осознанно, промямлил. — А, давайте, с этим уродцем немного покатаемся.

— Ты что, младшОй? — Тут же встрял в разговор дежурный. Я тебе что, такси, чтобы вот так, запросто, любые хотелки удовлетворять? — И, обернувшись к Анатолию Викеньтьевичу, как мне показалось, умоляюще посмотрел на него. — Ну, вы хоть скажите, тащмайор… Зачем этот детский сад устраивать?

— Погоди, старшОй. — Дёрнув щекой, оборвал причитания несговорчивого коллеги следователь. — И, в упор уставившись на меня, зловещим шёпотом поинтересовался. — Ты уверен?

И, так как никакой особой убеждённости в правильности свои действий я не испытывал но понимая, что пасовать в данной ситуации никак нельзя, я набрал полную грудь воздуха и утвердительно выдал.

— Так точно, тащмайор. — Думаю, максимум через час мы узнаем, где эти гаврики спрятали тело!

Что толкнуло на столь безрассудный ответ я не знал. Но, какой-то, сидящий где-то в подсознании, то ли бес, то ли ангел, заставлял меня действовать вопреки логике и здравому смыслу.

— Что ж, поехали… Покатаемся… — Как-то неопределённо буркнул Позняков. И, пресекая возражения начавшего было возбухать дежурного, прекратил его недовольный бубнёж. — Если найдём то, сам понимаешь… Отмечу помощь в проведении розыскных мероприятий. С благодарностью и занесением в личное дело. Ну а ежели нет… — Тут он бросил многообещающий взгляд в мою сторону… — Тогда этот наглый молодой человек зальёт тебе полный бак из первой зарплаты.

Сколько стоит топливо я, естественно, не имел ни малейшего представления. Но, судя по довольно блеснувшим глазам старшего лейтенанта, внакладе он не останется в любом случае.

Когда вышли на свежий воздух и задержанного начали усаживать в арестантский отсек, я негромко покашлял и, привлекая к себе внимание, попросил.

— Анатолий Викеньтьевич. — Можно я поведу?

— Это ещё зачем? — Удивился дежурный. — У нас, слава Богу, штатные шофера имеются.

— И ещё… — Не обращая внимания на реплику старшего лейтенанта, продолжил я. — Этот, — я кивнул в сторону Артемьева, должен на соседнем сиденье ехать.

— Что за цирк? — Вскинулся так любезно одолживший нам транспорт местный хозяин. И, побагровев и, по всей видимости пожалев о столь поспешно данном обещании, грудью встал на защиту каких-то, абсолютно неведомых мне правил. — Не положено!

Мальчишеская часть меня требовала немедленных возражений и приведения кучи доводов в пользу скоропалительных начинаний. Но опять кто-то неведомый но, явно действующий на моей стороне, сделал своё дело, напустив на меня поистине ледяное