Насмотревшись на поведение местных почитателей ислама, я сделал выводы, что подобная публика нам не нужна. Слишком специфически у них работает маячок «свой — чужой». Вернее, во время войны они об этом особо не вспоминают и единоверцев с чужих земель воспринимают как обычных врагов. А вот далее начинаются все эти заморочки, приводящие к бытовым конфликтам. При всех прочих равных у мусульман во всех грехах виновны неверные. Те же кара-китаи, исповедующий несторианство или буддизм, гораздо более толерантные. А ведь в отряде хватает и православных. Да и среди обозников появилось немало самых настоящих католиков. Всякое бывает, но религия редко становится причиной споров или конфликтов среди этой части воинов. Поэтому я для себя решил, что буду потихоньку растворять эту публику среди тенгрианцев.

Другой вопрос, что мне делать, если сложится брак с Верой Черниговской? Ведь придётся венчаться и строить церковь в пока ещё несуществующей столице Кумании. Лицемер, ты Серёжа и подлец! Но почему-то совесть меня не мучила, наверное, это помощь предков, отличавшихся гибкостью ума и отсутствием стыда. Гы.

— Реши для себя просто вопрос. Ты хочешь вернуться к своему народу или для тебя дороже обычаи, приобретённые на чужбине? Не хочу вспоминать, но ведь вас обратили в ислам насильно, — после последних слов собеседник заёрзал на курпаче, я же продолжил, — Никто не запрещает вам молиться. Но я не позволю вести религиозные разговоры с другими воинами орды и тем более обращать их в вашу веру. Большая часть знати и командование моего войска будет состоять из тенгрианцев. Нравится это кому-то или нет. Христиане, мусульмане или буддисты получат возможность себя проявить, но они должны принять такие условия. Я разрешу молиться любым богам, но запрещу склонение кипчаков в другую веру. Если тебя не устроят такие условия, то нам лучше расстаться уже сейчас без всяких обид. Думаю, тебе хватит недели, дабы принять решение. Только в расположение твоего отряда сейчас едут люди Буга. Они заберут излишне говорливых людей, надо разобраться, кто надоумил их смущать ваши души.

Санджар было вскинулся, но я более не собирался спорить. Машу ему в сторону выхода и наливаю себе кумыса. Неплохой напиток, кстати.

После ухода воина мысленно прогоняю ситуацию и понимаю, что иного выхода нет. Если мы решили делать тенгрианство государственной религией, то надо сразу расставить акценты. Если не брать откровенных фанатиков, то в это время население достаточно специфично. Не сказать, что люди меняют веру как одежду, но следующее поколение можно вполне мирными способами перетянуть на сторону Тенгри. А многие кочевники приняли христианство или буддизм для видимости. Вернуть их к вере предков не проблема. Надеюсь, что с мамелюками будет то же самое. Мусульман же мы будем принимать дозировано, если речь не идёт о столь толковых кадрах, как Гуслия или аль-Бухари.

Вздыхаю и достаю свой аналог блокнота, изготовленный из тутовой бумаги. Когда я показал эту штуку Гуссейну, тот чуть не упал в обморок от удивления. Уж больно полезная штука получилась. Проблема в том, что грамотных людей здесь несколько сотых процента от общего числа. Поэтому экономическая база для распространения девайса напрочь отсутствует.

А по плану у меня встреча с цеховыми старшинами, если их можно так назвать. В общем, за неделю мне удалось разыскать почти всех живых мастеров и купцов. Именно на них и нескольких чиновников из администрации бывшего наместника ляжет ноша по восстановлению жизни в городе. Я им не гений управления. У нас есть еда и в достатке любых товаров. Окрестные кишлаки не разрушены и весной вполне реально начать посевную. Поэтому пусть сами думают, как далее будет жить их провинция.

* * *

Передаю фыркающего и недовольного недолгой прогулкой Карабаша Бузлару. На мой молчаливый вопрос конюх незаметно мотнул головой. Значит, особых новостей нет и можно расслабиться.

Киваю парням из охраны, сидящим на террасе, и прохожу в хозяйскую часть дома. Сейчас это моё жилище, если называть вещи своими именами. Темновато здесь, но куда деваться? Даже керосиновая лампа пока недостижима. Про стёкла и ростовые окна я вообще молчу. Поэтому приходится привыкать. Главное — не посадить зрение, да и лёгкие у меня не казённые. Пришлось проводить со слугами инструктаж на предмет проветривания помещения и новой системы отопления. Мне тут смастерили аналог буржуйки, которая заменила местный агрегат более похожий на тандыр. В общем, прогрессорствую помаленьку.

А вот баня в особняке оказалась на удивление приличной. Что-то вроде хаммама, который, оказывается, придумали именно персы. Римские и далее византийские термы, доставшиеся по наследству туркам и прочим арабам, пришли именно отсюда. При мыслях о купании я улыбнулся. И дело даже не в мытье и чистоте, которую приходится насаждать среди своих людей. Есть здесь одна интересная банщица.

На ловца и зверь бежит. Лукавая улыбка и светящиеся глаза, роскошные волосы и весьма приятные формы, сразу настроили меня на игривый лад. Обнимаю податливое тело, ощупав все приятные выпуклости. Вначале девушка немного стеснялась, хотя во внутреннюю часть дома могла войти только её служанка. Но затем привыкла и вела себя более раскованно.

Её звали Нушин, что переводится как сладкая или сладостная. Хочу подтвердить, что последний вариант более правильный. Темперамента и страсти у дамочки на пятерых. Хотя лет ей всего восемнадцать, но в браке она уже года три. Я вначале не знал, как себя вести. Было стыдно. Но всё разрешилось той же ночью, когда она сама нырнула ко мне под одеяло.

Наверное, дело в средневековой и вообще женской психике. За людей их здесь не считают, а с учётом захвата города на улице творился форменный ад. Забавно, что она хотела пырнуть ножом не меня, а какого-то здешнего ухаря, решившего воспользоваться отсутствием мужа Нушин. Её благоверный осторожно свалил, прихватив часть ценностей. Но в дороге караван разграбили, а товарища отправили к Аллаху. А гонец, принёсший сию нерадостную новость, сразу решил обзавестись новой женой, вернее, немалым состоянием и отличным особняком, перешедшей по наследству вдове. По словам персиянки, жених был ещё омерзительнее её бывшего мужа. Вот она и решила, что лучше умереть, чем такая жизнь.

Может, врёт, но это неважно. Особых мук совести я не испытываю и живу вполне полноценно, не отказывая себе в мелких радостях. Купание, которое переходит в бурный секс, начало становится у нас доброй традицией. Потому красотка и улыбалась, видя, как мой организм реагирует на её прелести. Кстати, после проведения качественной депиляции и перехода