— Тише!

— Избалованный козел!

— Анечка, — Тимур меня оттаскивает меня в коридор, где притаилась испуганная Наташа. — Вдох-выдох, Анечка. Сейчас не время для воспитания.

— Еще мне брата-торчка не хватало для полного счастья! — в яростной истерике отбиваюсь от Тимура и рвусь на кухню. — Да что он себе позволяет! Ему же скоро поступать, ему экзамены светят!

Тимур заталкивает меня в комнату и шипит в лицо:

— Села и сиди тут.

— Да я…

— Да ты нихрена сейчас не сделаешь, — Тимур напирает на меня. — Одинцова, выдохни.

Сжимаю кулаки, всхлипываю, и меня накрывает липкой паникой. По щекам текут слезы, меня трясет и ноги не держат. Сажусь на край кровати и прячу лицо в ладонях. Что теперь делать, как быть и куда бежать за помощью? И насколько все плохо? Теперь у агрессии Андрея есть причина. Очень серьезная причина, и лучше бы он был просто придурочным идиотом.

— Ань.

Поднимаю глаза на мрачной Тимура.

— Возьми себя в руки, — холодно говорит он. — Не теряй голову. Это твоему брату никак не поможет. И раз матери рядом нет, то ты за старшую в семье.

Торопливо вытираю слезы, сглатываю кислую от страха слюну и киваю. Я старшая. И мои истерики ничего не изменять и не исправят.

— Вот и умница, — слабо улыбается Тимур.

Глава 41. Жизнь полна неприятных сюрпризов

Илюхой оказался крепенький и низкорослый мужичок в сером спортивном костюме и бритой наголо головой. И очень цепкими внимательными глазами.

— Доброй ночи, — говорит он мне и улыбается.

Зубы у него ровные, но мелкие. Напоминает хищного зверька.

— Доброго, — отхожу в сторону, а на кухне продолжает яростно мычать Андрей.

— Илюха, — Тимур протягивает ладонь для рукопожатия.

— Илья Константинович, — тот недовольно кривится, пожимает рук и уверенно шагает на кухню не разуваясь. — Сколько можно повторять? — оглядывается на посмеивающегося Тимура. — Никаких Илюх. Илья хотя бы.

— Не с той ноги встал?

Илья фыркает, скрывается на кухне и вздыхает:

— А ты тут что делаешь?

— Сижу и веду интеллектуальные беседы, — скучающе отвечает Рома.

— В который раз, да?

Заглядываю в кухню. Илья склонился над Андреем, который яростной гусеницей пытается отползти к батарее.

— Увозим? — поднимает взгляд на Рому, который отпивает чай из фарфоровой чашки.

— Я бы увез.

— Куда? — тихо спрашиваю я.

— В лес, — Илья оборачивается через плечо. — На перевоспитание.

— В смысле? — я ничего не понимаю. — Какой лес?

— Сосновый, — спокойно отвечает Илья.

— В центр реабилитации наркозависимых, — Рома отставляет чашку.

— В частный и закрытый центр, — Илья ласково улыбается мне, а глаза холодные и спокойные. — Совершеннолетний?

— Нет, — сжимаю вспотевшие ладони в слабые кулаки.

— А вы ему кто?

— Сестра.

— А родители где?

— Дохрена вопросов, Илюх, — Тимур садится за стол. — Мать на блядках, отец самоустранился, а этот, — кивает на рычащего Андрея, — из-за недостатка внимания и воспитания пошел вразнос.

— Знакомая ситуация, не так ли? — Илья переводит взгляд на него.

— А это к делу не относится, — Тимур смотрит на него исподлобья.

— Как у тебя дела? — ласково и тихо спрашивает Илья. — Давно ты мне не звонил.

— Раз не звонил, то все хорошо.

— Это радует, — Илья одобрительно кивает и смотрит на меня. — Увозим?

— Может, вы с ним побеседуете? — растерянно спрашиваю я.

Так. Короткая и любезная беседа между Тимуром и Ильей меня напрягла. Неужели…

— Вряд ли сейчас с ним возможен разговор, — Илья вздыхает, вырывая меня из нехороших подозрений. — И разговоры — это, конечно, здорово, но они не возымеют нужного эффекта.

— А что возымеет? — сглатываю я.

— Долгий процесс реабилитации под надзором врачей и психиатров, — Илья обнажает зубы в улыбке. — И если подтвердится то, что ваш брат сидит на синтетических веществах, то…

— Все плохо, да? — я перебиваю его и всхлипываю.

— Руки проверяли? — Илья оглядывается на Рому.

— Вены чистые.

Андрей бьется затылком о пол. Один раз, второй, третий, четвертый, пятый…

— Увозим, Илюх, — Тимур решительно встает.

— Но… — в испуге попискиваю я.

— Никаких но, Анечка, — закатывает рукава рубашки. — В лес ему надо. Свежим воздухом подышать.

— И ты поедешь? — Илья удивленно вскидывает бровь. — Неожиданно. Помнится…

— Не помнится, — шипит Тимур. — Пацану нужна помощь. Ага?

— Ага, — кивает Илья и щурится на него. — Любопытно.

— Да хорош, — Тимур рычит в его лицо. — И раз у нас тут про воспоминания речь зашла, то кто-то мне говорил, что я больше не пациент, а друг. Так?

— Так.

— Тогда потащили эту куколку будущего человека к тебе в лесное царство несчастных и непонятых.

Я в ужасе смотрю на Рому, а тот печеньем похрустывает, будто ничего особенного не происходит. Тимур бывший торчок, а он даже бровью не повел. Тимур хватает Андрея за ноги и волочет к проходу:

— Ты мне поможешь, нет?

— Нет, — Илья отходит в сторону и переводит взгляд на Рому, который цокает и откладывает надкусанное печенье.

— Понял, — поднимается на ноги. — Стоило с санитарами приехать, — сбрасывает пиджак и язвительно добавляет, — Илья Константинович.

— У меня правила, Ром, — Илья накидывает капюшон на голову, — избегать физического взаимодействия с пациентами.

— Почему? — Рома расстегивает манжеты.

— Это дицсиплинирует.

— Как именно? — закатывает рукава. — И кажется, с одним пациентом у тебя был физический контакт до сломанной ноги.

— Не было перелома, — Илья перекатывается с пяток на носки. — Трещина была, но Тимур любил преувеличивать.

— Да чтоб тебя! — рявкает Тимур и поднимает яростный взгляд. — Я в гипсе ходил!

— При трещинах тоже накладывают гипс, — невозмутимо отвечает Илья. — И бегать ты перестал.

— Да охренительно побегаешь в гипсе, — цедит сквозь зубы Тимур.

— А, может, и трещины не было, — Илья ехидно улыбается.

— В каком смысле?! —