«Ничего, вот запишу сегодня шокирующие признания рыцарей Ордена, так вы с полковником запрыгаете до потолка от радости, что я вас все-таки побеспокоила на выходных», подумала я.

Володя довольно бесцеремонно повесил трубку, сказав, что у него звонок на второй линии. Я посмотрела на часы и поняла, что пора собираться. Павлик с Андрюшей настойчиво предлагали отвезти меня в центр на машине, но я, памятуя об окончании своего вчерашнего приключения, отказалась: не хватало еще, чтобы мальчишки ворвались на заседание Ордена в самый неподходящий момент.

Итак, какой наряд подойдет для тайного, зловещего, можно сказать, дьявольского заседания?

Вы сказали бы — черная кофточка, но черный меня старит, поэтому от этого варианта пришлось отказаться сразу. В итоге я решилась на дерзкое сочетание (должна же я подтвердить звание невероятно смелой женщины): ярко-красная блузка, мои неизменные черные брючки и легкий розовый шарф в оранжевый горошек, дважды обмотанный вокруг шеи. Что касается макияжа, то я не стала накладывать тени и ограничилась черной подводкой для глаз — а то получилось бы уже вызывающе, верно?

Я как раз подкрашивала губы цикламеновой помадой, когда в дверь позвонили. Одиннадцать вечера — поздновато для незваных гостей. Тем более, мне уже пора было выходить. Гороховая улица — не ближний свет.

За дверью вновь оказался Яков Матвеевич. Лицо взволнованное, на коленях — маленькая коробочка для ювелирных украшений.

У меня дико заколотилось сердце. Неужели в коробочке обручальное кольцо? Нет, это невозможно… Именно сейчас я совершенно не готова вновь выходить замуж… Хотя…

— Прошу прощения за неуместный визит, я знаю, вы уже убегаете, — учтиво начал сосед. — Просто хотел пожелать вам удачи — и кое-что вручить в знак своей благодарности за вашу неоценимую помощь в моем научном расследовании…

Да уж, в знак благодарности обручальные кольца не дарят. Так что же в коробочке?

Яков Матвеевич открыл крышку.

— Батюшки-светы! — пролепетала я.

На бархатной подушечке переливалась разноцветными огнями, искрилась и завораживала своей немыслимой красотой чудесная брошь в виде павлина, раскинувшего хвост. Зеленые, красные, фиолетовые, синие осколки камней таинственно мерцали даже в простом люминесцентном свете лестничных ламп.

Я взвизгнула, нацепила брошку на грудь с проворством туземца, приметившего в густых тропических зарослях блестящую консервную банку, глянула на себя в зеркале в прихожей и удовлетворенно вздохнула. Приветствуйте новую Хозяйку Медной горы! Уральские крови разыгрались во мне не на шутку.

Жаль, что Степочка не видит, какой у него красивый мамусик. Надо обязательно надеть брошку, когда буду встречать его из «Крестов».

Яков Матвеевич с легкой улыбкой наблюдал за мной.

— Нравится, осмелюсь предположить?

— Ох, Яков Матвеевич! Шикарно! Просто шикарно! — Я не могла подобрать слова, чтобы выразить свой восторг. — Спасибо!

— Эту брошь изготовили в честь знаменитых эрмитажных Часов с павлином. Я подумал, несравненная Любовь Васильевна, она вполне в вашем стиле.

Мы нежно распрощались с Яковом Матвеевичем («Аревуар, соседушка!» — «Оревуар, Любовь Васильевна, оревуар, вы же знаете, как правильно… Хотя коверканье у вас выходит очень мило!»), и я со всех ног понеслась на трамвайную остановку, размышляя на ходу о том, что потрясающая брошка гораздо лучше предполагаемого скучного обручального кольца.

После непременной свары с противными, слишком много о себе возомнившими тетками в метро (предметом спора стали драматичные события в последней серии «Цветка миндаля»; мы орали на весь вагон, высказывая свои предположения о том, кто же отравил жениха принцессы), я выскочила на станции «Адмиралтейская» и кинулась искать нужный мне дом.

Не любила я этот микрорайон, честно говоря. Мрачное, депрессивное местечко. Наше Купчино куда как приятнее: широкие проспекты, большие здания, торговые комплексы, рынки на каждом шагу, простор, свет, почти не загазованный фурами воздух. А тут — приземистые трехэтажные домики с жестяными крышами, боязливо прижимающиеся друг к другу; сомнительные полуподвальные лавки с окнами, забранными решетками; темные дворы, которым и белые ночи не помогут избавиться от навязчивого привкуса Достоевского.

Ресторан «Флёр», в котором мы договорились встретиться с Черным Псом, располагался в старом здании, вполне соответствующем общей угнетающей атмосфере Гороховой улицы. Коричневый фасад, темные шторы на утопленных в асфальт окнах, небольшая черная вывеска над входом. Чтобы попасть в ресторан, следовало спуститься на три ступеньки ниже уровня земли.

Золотые часики, которые Петенька, светлая ему память, подарил мне на рождение Степочки, показывали без одной минуты полночь.

Я толкнула тяжелую дверь и вошла внутрь.

Глава 15

Голливудское кино я терпеть не могу. Не понимаю, что нравится людям в этих ярких и бессмысленных поделках? Наши советские фильмы куда глубже и мощнее.

Однако когда я очутилась в ресторане, мне сразу пришла на ум сцена из фильма «В джазе только девушки», который мы с Петенькой однажды смотрели в кинотеатре «Победа». Помните, как под тоскливой вывеской похоронного бюро скрывался развеселый ночной клуб — с выпивкой, оголенными девицами и прочими запретными развлечениями?

«Флёр» ошарашил меня ярким светом, сверкающим хрусталем, роскошным интерьером и танцовщицами в перьях, пляшущих канкан на сцене в глубине большого зала.

— Батюшки-светы! — ахнула я. Как удачно, что я надела брошку!

— Чего изволите, мадмуазель? — подлетел ко мне метрдотель — эдакий франт в мышином фраке, с белой накрахмаленной манишкой и бараньими кудряшками.

Я взбила свои роскошные локоны, завитые сегодня днем на «Чешское разбойничье», и надменно ответила:

— Ничего не изволю, хотя за мадмуазель спасибо. Я жду своего знакомого… А вот и он!

Черный Пес вырос как из-под земли, я даже не заметила, откуда он взялся. Уже знакомый мне кожаный комбинезон с молниями, значками и «макаронами»; и еще более грязные волосы. Он так и не помыл голову с того памятного вечера в «Туфельке Екатерины».

Байкер осклабился: «Хай, чувиха!», — и по-дружески взял меня под локоток. Ячменным суслом от него несло похлеще, чем от моей прически. Видимо, вчерашнему десятку литров «Чешского разбойничьего» стало одиноко в бездонном желудке мотоциклиста и сегодня к ним присоединились еще несколько бутылочек любимого напитка.

Черный Пес подмигнул метрдотелю, тот услужливо поклонился и испарился вместе со своей манишкой и кудряшками.

Мой пропитанный пивом проводник повел меня вглубь ресторана — мимо нарядных, застеленных белоснежными скатертями столиков, мимо светящихся витражных перегородок, разделяющих помещение на уютные зоны, мимо гипсовых скульптур и роскошных цветочных композиций в высоких напольных вазонах. Мои ортопедические туфли скользили по гладкому наборному паркету — такой я видела разве что в Эрмитаже. Занавески, казавшиеся с улицы кулисами загробного мира, на деле оказались бархатными темно-малиновыми шторами, подвязанными витыми золотыми шнурами с кисточками на концах.

За столиками слышался смех,