отключено, все присутствующие в гостиной устроили императорской чете бурные и продолжительные овации. Царственные дед с бабкой отмахивались, делали вид, что смущаются, но и так было понятно — они собой очень довольны. Дальше были цветистые комплименты, к которым я все-таки не решился присоединиться, прекрасно понимая, что все еще нахожусь у Марии Федоровны в «черном списке». Собственно, можно было уже спускаться в ресторан, где нас с Колей и Сашей ждали на ужин друзья, но предстояло выполнить еще одну ответственную миссию — вручение злобной бабуле ценного подарка. Причем желательно сделать это было не при всех — а вдруг вздорная старушка воспримет перочинный ножик как смертельное оскорбление и тут же решит пустить его в ход? Шансов у нее, понятно, никаких, но сам факт…

Дождавшись, когда государыня освободится, я сделал знак всей моей группе поддержки, и мы подошли к Марии Федоровне. Та, заметив такую представительную делегацию, изогнула бровь:

— Что, Алексей, все-таки лично решил извиниться? А остальных с собой взял, чтобы я тебя не сильно наказывала?

Мысленно усмехнувшись на «извиниться» и «сильно наказывала», я тем не менее в бутылку не полез и предложил:

— Ваше императорское величество! Позвольте предложить вам пройти на балкон, где бы мы все хотели сказать вам несколько приятных слов.

— А почему не здесь? — фыркнула бабуля и тоже решила не выкобениваться. — Ну ладно, только из уважения к Прохору и Ивану…

Когда мы оказались на балконе, я затягивать не стал:

— Ваше императорское величество! Сегодня утром мы в очередной раз убедились в вашей беззаветной любви к родине и неукротимой ненависти к ее врагам! Поэтому, чтобы вы, ваше императорское величество, были даже на светских приемах всегда во всеоружии, позвольте от всех присутствующих здесь ваших подданных преподнести скромный презент!

Кузьмин передал мне подарочную коробку, перевязанную милым розовым бантиком, а я вручил ее бабуле. Через непродолжительное время подарочная упаковка опять оказалась у меня, а Мария Федоровна уже вертела в руках нож, сосредоточившись, как мы с Ванюшей и предполагали, в первую очередь на рукоятке:

— Не стразы? — бросила она. — А то тут темно, ничего толком не разглядеть…

— Обижаете, ваше императорское величество!

— Чья работа?

— По неподтвержденным сведеньям, Швейцария, середина прошлого века. Перламутр, камни прекрасной огранки, — отчитался я и решил слукавить: — Как нас заверили, нож прекрасно подходит для скрытого ношения в дамских сумочках.

— Это я уже поняла. — Императрица наконец раскрыла нож и проверила баланс. — Красивый и удобный… — И стала проверять ноготком лезвие. — Почему клинок тупой?

— Прохор был занят выполнением ответственного поручения… — развел я руками. — А никому другому мы ваш подарок доверить не решились…

Мария Федоровна, так и не сложив нож, принялась нас разглядывать. Эти гляделки продолжались с минуту, пока она не сказала:

— За подарок спасибо! Угодили! — Она усмехнулась. — В твое раскаянье, Алексей, я не верю от слова совсем, в желание загладить вину тем более, да и попытка подлизаться — это не про тебя. Прохор был занят, Коля с Сашей тоже, остается наш хитрый Иван. Ванечка, — старушка улыбалась, — мальчик мой, получается, это тебе я обязана таким прелестным приобретением? — она одним движением перехватила нож обратным хватом.

Кузьмин поклонился:

— От вас, государыня, ничего не скроешь! Но в защиту царевича могу сказать, что это именно он договаривался с князем Гримальди о поиске достойного вас презента, и уже потом мы все вместе делали непростой выбор из представленных произведений оружейного искусства.

— Да… — протянула бабка, — круговая порука цветет буйным цветом. Один за всех и все за одного. Сын мой старший еще с вами и Виталик Пафнутьев, младший сын тоже недалеко ушел… Знаете, молодые люди, а я ведь вам по-настоящему завидую — у меня к старости совсем не осталось настоящих друзей, кроме, пожалуй, супруга, детей и Миши Пожарского. Кто умер, кто отвалился в течение жизни, занятый делами своих родов. А вы… — Мария Федоровна вздохнула. — Ладно, молодые люди, не будем о грустном. За нож хочу вам сказать огромное спасибо! Он мне действительно понравился. Прохор, найдешь завтра время, чтобы клинок у ножа поправить?

— Сделаю в лучшем виде, государыня! — поклонился воспитатель.

— Отлично! Как вы, не знаю, а я пошла подарком хвастаться…

Когда Мария Федоровна вернулась обратно в гостиную, мы переглянулись, а высказаться решил Ваня Кузьмин, имевший, против обыкновения, крайне серьезный и сосредоточенный вид:

— А ведь государыня не лукавила, когда все это говорила. — Колдун перевел взгляд на меня: — Ляксандрыч, переговори с Николаичем, пусть матушке букет цветов подарит без всякого повода — ей приятно будет. Ну а с нашей стороны предлагаю придумать какое-нибудь дельце, желательно с тельцем, и государыню к нему подключить, чтобы она не только вновь хапнула адреналина с избытком, но и почувствовала свою нужность. Возражения есть? Возражений нет. Все, расход…

***

Наш с друзьями ужин в ресторане затянулся, и причиной тому стало обсуждение недавнего освобождения молодежи из застенков полиции. Оказалось, что, пока мы вручали императрице презент, нашим друзьям в Монако стали звонить родичи и делиться подробностями этого радостного события. Как я понял, основная цель звонков заключалась в попытке аккуратно прощупать почву насчет реального, а не озвученного молодежи отношения к произошедшему царственной четы, и упомянутых последствий в виде бесед с Тайной канцелярией. Если Аня Шереметьева молчала и делала вид, что намеков не понимает, то вот мы с Колей и Сашей, напротив, напускали тумана, но периодически проговаривались, что государь с государыней очень расстроены произошедшим и «на тормозах» спускать ничего не желают.

Андрей с Натальей Долгорукие опять меня настойчиво стали просить о помощи, но теперь уже за своих старших родичей. Пришлось их пристыдить за тугоумие и сказать прямо:

— Дюша, ты встречаешься с Машей, и я с вами дружу! Неужели трудно понять, что ваших старших родичей если и попугают, то реально делать точно ничего не будут?

Долгорукие успокоились, и Андрей, поблагодарив меня за «правильные мысли», кинулся звонить родичам, но тут в истерику впала Инга Юсупова:

— Леша-а-а!.. — всхлипывала она. — Давай с тобой выйдем!.. — девушка указывала на Золотую площадь.

— Давай, — я подхватил Юсупову за локоток и буквально вынес ее на себе из ресторана.

Оказавшись на улице, церемониться не стал и рявкнул:

— Быстро прекрати истерику! Соберись! Иначе я никому звонить не буду!

Через минуту девушка была в удовлетворительном состоянии, и я решил, что она способна воспринимать информацию.

— Слушай меня внимательно! — начал я. — Ты боишься, что на фоне последних недопониманий между Романовыми и Юсуповыми выходка твоего брата станет той последней соломинкой, переломившей горб верблюду?

— Угу…

— Платок есть, чтобы