волосы, разбираться в современных трендах косметики и визажа, тратить свободное время в выходные на фитнес и маникюр она бы не стала ни за что на свете. Поэтому для того, чтобы вступить в праведные ряды последователей Общины Спасения мира, ей не пришлось сильно себя ломать. Достаточно было не мыть три дня голову, не завязывать при этом волосы, нацепить на себя мешковатое платье мышиного цвета, купленное по дороге с работы в каком-то магазинчике в подвале, обуть стоптанные туфли, которые нашлись во второй комнате квартиры, еще, должно быть, оставшиеся от предыдущей хозяйки, дополнить образ длинной вязаной жилеткой, прихваченной в том же магазине, и готова уставшая, разочаровавшаяся в жизни женщина сорока лет. Потому что чисто внешне на тридцать Лера уже не тянула. Взглянув в зеркало, она подумала, что, несмотря на весь свой феминизм, тоже не удивилась бы, если бы узнала, что подобная дама записалась в секту. Покрутила бы пальцем у виска, но не удивилась.

Не удивилась и девушка, открывшая ей калитку. Впрочем, она и сама выглядела почти так же, как Лера, только в ее одежде преобладал голубой оттенок, а голову покрывал засаленный платок, да и сама она была лет на пять младше настоящего Лериного возраста.

– Здесь находится Община Спасения мира? – Лера ткнула девушке в лицо газету с обведенным маркером адресом Общины.

Газету удалось найти чисто случайно, но это было классным везением. В ней имелась небольшая заметка о том, что из себя представляет Община, а также призыв вступать в ее стройные ряды, чтобы обрести гармонию и прожить земную жизнь достойно. Теперь можно было легко рассказать, как именно Лера узнала об Общине и почему пришла.

– Проходи, – девушка пропустила ее внутрь, поманила за собой.

У самого порога Лера обернулась, незаметно кивнула Павлову, следившему за ней из-за угла.

Собственно, он и привез ее сюда, Община находилась в таких чигирях, что Лере пришлось бы добираться с двумя пересадками, а потом еще около километра идти пешком. Поскольку на дворе стоял темный мрачный вечер пятницы, то и дело дополнявшийся мелким дождем, велик был шанс, что Лера свернет в ближайшее кафе и пошлет на фиг и секту, и Павлова, и убийства, до которых ей, положа руку на сердце, не должно было быть никакого дела. Конечно, Лера никогда бы так не сделала, но, кажется, Павлов поверил ее угрозам и отвез лично.

Девушка, назвавшаяся Марианной, провела Леру в большую, но аскетично обставленную гостиную. Окна оказались плотно зашторены и не позволяли рассмотреть, что находится во дворе. Вдоль стен были расставлены простые деревянные лавки, в одном из углов расположился большой стол, весь уставленный свечками разной высоты и диаметра. Стол был залит воском, в некоторых местах возвышались целые горы из него. И больше в гостиной не было ничего.

Велев присаживаться, где удобно, Марианна скрылась за другой дверью. Лера осмотрела одинаково неудобные лавки и аккуратно опустилась на краешек ближайшей. Прилежно сложила руки на коленях, опустила голову, делая вид, что полностью ушла в себя и свои проблемы одинокой женщины без семьи и детей, а сама исподтишка осматривалась вокруг и прислушивалась. И если смотреть было не на что, то звуки Леру заинтересовали. С той стороны, куда ушла Марианна, слышалась чья-то ругань. Две женщины, судя по всему, одна помоложе, вторая постарше, кричали друг на друга и, кажется, даже что-то швыряли. То ли тоже друг в друга, то ли на пол. Затем вдалеке хлопнула дверь, и вопли прекратились резко, будто скандалистки испугались того, кто вышел на их крики. Послышался приглушенный мужской голос, затем шаги, и наконец открылась дверь. Лера тут же подняла голову, пытаясь заменить любопытство во взгляде на испуг. Вошедшим оказался мужчина, очевидно, тот же, что что-то выговаривал скандалисткам.

Лера тут же подскочила с места, пробормотала нечто вроде приветствия, а затем опомнилась, опустила взгляд в пол.

– Добрый вечер! – мягко поздоровался с ней мужчина, подходя ближе. – Марианна сказала, ты ищешь спасения?

Лера кивнула, а сама закусила губу, поскольку ей показалось, что еще немного, и она рассмеется. Павлов не соврал: Белогородцев и в самом походил на крысу, только теперь еще и мокрую крысу. Скорее всего, Лера вытащила его из душа, длинные редкие волосы свисали мокрыми паклями, зато на лице было написано такое старательное понимание, будто он был глубоким старцем, всю жизнь проведшим на Тибете. И общая картина показалась Лере уморительно смешной.

Белогородцев воспринял ее мимику по-своему. Положил руку на плечо и с еще большим усердием произнес:

– Ну-ну, не стоит смущаться. Все мы переступали этот порог в сомнениях, но лишь потому, что оставляли за собой гору сожалений и нежелание продолжать это бренное существование в том виде, в котором оно пригибает нас к земле и раскрашивает мир черными красками.

«Да парень поэт», – хмыкнула про себя Лера, но не могла не признать, что толика правды в его словах была. И пусть не жизнь раскрашивает все в черные цвета, а мрачный ноябрь в этом городе, но Лера голову могла дать на отсечение, что именно в такие месяцы в секте появляется больше всего новых прихожан. И, возможно, не только в этой.

Белогородцев тем временем присел на лавочку и похлопал ладонью рядом с собой, приглашая Леру сесть возле него. Она едва сдержала комментарий о том, что таким образом подзывают собаку, но промолчала. Овец, возможно, тоже.

– Можешь звать меня отцом Юрием, – сказал Белогородцев, когда Лера послушно опустилась рядом. – Как твое имя?

– Валерия.

– Расскажи мне свою историю, Валерия. Что привело тебя сюда?

Лера сцепила руки в замок и монотонно заговорила.

– Да как-то не складывается все. В жизни, я имею в виду. Не вижу в ней больше смысла. Мне уже много лет, а она не складывается. Хожу на работу на автомате, по вечерам вообще не помню, как день прошел. Прихожу, ем, ложусь, назавтра снова иду. Одиночество это уже поперек горла. И как подумаю, что вся моя жизнь так и пройдет, так тошно становится, хоть волком вой.

– Понимаю, – сочувственно сказал Белогородцев. – А работаешь кем?

– Врач я.

– Разве спасать жизни тебя не вдохновляет?

– Я не спасаю жизни, я патологоанатом.

Вообще-то Лера терпеть не могла, когда ее, судмедэксперта, называли патологоанатомом. Нет, она с уважением относилась к коллегам смежной профессии, считала, что они занимаются точно таким же важным делом, как и