– Оставь в покое Приска, он брат моей матери, обо мне в детстве всегда заботился.

– Что ж ты зубодером не стал, как он, а людей грабишь?

– Отстань.

– Сам его добьешь, Главк, или кто из нас?

– Он нескольких наших друзей убил, я хочу ему сердце вырезать! – прорычал Главк Цербер.

– Но так он все равно быстро умрет, а если его бросить здесь, то он еще будет мучиться от ран и холода.

– Главк, смотри, там кто-то идет, с той стороны рынка!

– Вигилы?

– Нет, две фигуры. Думаю, тот, что побольше, это мужчина, а при нем женщина.

– Идите втроем, схватите их, а лучше сразу убейте и обыщите, сейчас деньги срочно нужны. Пора уходить из Рима.

Марк Квинтиллиан остался с двумя разбойниками. Один из них смотрел, куда ушли его товарищи, а Главк Цербер присел рядом с преторианцем.

– Ну что, страшно тебе? – спросил Главк Квинтиллиана.

– Чтоб твою авентинскую шлюху вигилы поимели. А потом и тебя, – кровавой улыбкой ответил преторианец.

Некрасивое лицо Главка исказила бешеная злоба. Он схватил Квинтиллиана за горло и стиснул.

– Много ты знаешь! Кто тебе рассказал про меня и мою..? А впрочем, все равно! Ты сейчас сдохнешь!

– Эй, Главк! Остановись! – крикнул оставшийся при нем разбойник. – Там что-то нехорошее с нашими друзьями происходит. Их убили! Убили всех троих! Эти путники, они их убили!

Главк Цербер резко поднялся и, рыча, пошел в ту сторону, где при очень жестком падении на деревянные лотки и вымощенную камнем площадь разбили себе головы его подчиненные, а предварительно каждый из них был пронзен гладиусом.

Оставшийся разбойник сначала раздумывал – бежать ли ему или присоединиться к Главку. Видимо, товарищеский долг, чтимый также и разбойниками, хоть и не всеми, возобладал, и он поспешил на помощь своему командиру.

Марк Квинтиллиан пополз к храму Геркулеса, чтобы умереть в святилище, рядом с позолоченной бронзовой статуей своего любимого героя. Он не слышал, что происходит на площади: боль в голове, чуть ранее получившей несколько ударов, заглушала все звуки.

До ступеней в круглый храм Геркулеса оставалась всего пара локтей, когда силы его оставили окончательно и Марк Квинтиллиан провалился в забытье.

Он очнулся от боли. Чьи-то руки перевязывали его ножевые раны. Левая щека, прислоненная к ступне Геркулеса, ощущала резкий холод металла. Среди нестерпимой боли и холода, охвативших его со всех сторон, маленькая теплая капля упала ему на переносицу, и туман, застилавший глаза, рассеялся. Марк Квинтиллиан увидел Марцию, склонившуюся над ним, из глаз ее катились слезы. Она сама, дрожа от холода, перевязывала его кусками одной из своих разорванных туник. Рядом сидел мужчина-гора, тяжело переводивший дыхание и перевязывающий резаную рану на правом плече. Квинтиллиан узнал его. Это был атлет Нарцисс, с которым император Коммод любил тренироваться.

Квинтиллиан попытался улыбнуться, но у него получилась жуткая гримаса.

– Ты здесь! – еле произнес он. – Ты все-таки пришла. Я верил. И ты пришла.

– Я не могла не прийти, милый мой Марк! – ответила Марция. – Ты сказал, что будешь ждать, и я ответила, что приду, ты просто не услышал. Я пришла бы куда угодно, лишь бы ты позвал меня.

Глаза преторианца засветились. Они казались большими и яркими на бледной, обескровленной коже.

– Его надо унести отсюда, – сказал Нарцисс. – Он весь изранен. Больше десятка ударов ножом, весь в синяках, голова разбита. Крови много потерял. До утра не протянет.

– Думаешь, он умрет? – со страхом спросила Марция.

– Если немедленно не позвать хорошего лекаря, знающего толк в хирургии, то конец ему. Гален бы точно помог. Он и не таких искромсанных гладиаторов от Плутона обратно возвращал.

– Тогда тебе необходимо пойти за ним.

– А как же ты, госпожа?

– Я буду ждать здесь.

Нарцисс ушел. Марк Квинтиллиан окончательно пришел в себя, но теперь кроме боли и слабости его стала мучить нестерпимая жажда. Марция не взяла с собой фляги с водой, и преторианец посоветовал ей поискать у мертвых разбойников. Пока Марция разыскивала воду, он смог кое-как подняться и сесть, опираясь спиной о ногу Геркулеса. Но широкое соприкосновение с промерзшим металлом дало дополнительную боль, и Квинтиллиан снова сполз вниз, отодвинулся от статуи. Он посмотрел вверх, на легендарного героя. Позолоченный Геркулес держал в правой руке дубину, а в левой зажал три яблока из сада Геспирид. Марку показалось, что бронзовые губы полубога кривятся в усмешке. Больше трех сотен лет стоит здесь этот Геркулес в два человеческих роста, и Квинтиллиан подумал, что это наверняка он способствовал тому, что Нарцисс и Марция появились вовремя и спасли его. Храм построил знаменитый полководец Меммий Ахейский, завоеватель Греции, разрушивший непокорный Коринф. Квинтиллиан был бы рад умереть в таком хорошем месте, зная, что легендарный Геркулес, по преданию, победивший здесь неподалеку гиганта Какуса и ставший спустя сотни лет не менее легендарным Меммий, через свое творение увидели бы славный конец преторианца Марка из древнего рода Квинтиллианов, убившего перед собственной гибелью немало врагов. И Марция, бесконечно желанная и нестерпимо любимая Марция, также находилась бы с ним при последнем вздохе. О чем еще может мечтать римлянин на краю вечности?

Она вернулась с полным мехом вина.

– Обычно говорят, что, когда человек ранен, ему не надо пить, а то вино попадет куда-то не туда и станет совсем плохо, – с сомнением сказала Марция, присаживаясь рядом с преторианцем.

– Если я сейчас не попью, мне точно уже не надо будет помогать, и Гален придет к трупу, – ответил Квинтиллиан, жадно припав к вину. – Никогда не думал, что такая дешевая мерзкая кислятина для бедняков может показаться вкусной.

Эта длинная тирада совсем вымотала Квинтиллиана, и он еле выговорил:

– Расскажи, Марция, что произошло во дворце и как ты здесь оказалась с Нарциссом?

Марция обняла Марка и прижала к себе, ее тепло немного согрело раненого.

– Милый мой Марк, ты спас меня! Как ты и рассчитывал, все подумали – ко мне пробрался вор за скифским кубком. Эклект ни о чем не мог думать, кроме как о возвращении своего сокровища. Я понимала, что идти ночью сюда очень опасно, но не могла не прийти, ведь ты бы напрасно прождал все эти долгие холодные часы до рассвета. Я не знала, кого взять себе в провожатые – ведь у меня нет верных людей во дворце. И тут мне моя рабыня напомнила, что атлет Нарцисс, в которого она тайно влюблена, пришел к Галену попросить у него лекарства для себя – что-то у него с животом не в порядке.

– Гален лечит простых атлетов?

– При Коммоде лечил