Шрифт:
Закладка:
— Это здорово, — я включаю передачу и выезжаю с парковки кофейни.
— Почему твой тон звучит так, как будто это не здорово?
Я быстро бросаю взгляд в ее сторону.
— Потому что мне все еще не нравится эта идея.
— Кингстон, не будь таким.
— Я ничего не могу с этим поделать. Может быть, я эгоистичная задница, но твоя работа означает, что у меня будет меньше времени с тобой, и это также означает, что я не могу присматривать за тобой. Я уверен, что твой босс будет против, если я буду торчать там каждый раз, когда у тебя смена.
— Ты абсолютно не можешь этого сделать, — Господи, я чувствую, как ее взгляд прожигает мое лицо.
— Расслабься, хорошо? Я не идиот.
— Все будет хорошо. Я знаю, что сейчас творится безумие, но что может случиться в общественном месте? Они же не собираются оставить меня управлять магазином в одиночку.
Я качаю головой.
— Мне все равно это не нравится.
— Что ж, очень жаль.
— Да, да, я знаю. Ты все равно будешь делать все, что захочешь, так что я могу смириться с этим.
— Я рада, что ты наконец-то наверстываешь упущенное.
Я бросаю на нее грязный взгляд из уголка глаза.
— Не надо быть умником, Жас. Ты выиграла этот раунд, — я протягиваю руку, чтобы схватить ее за кончик языка, когда она показывает его мне.
— Прибереги этот язык на потом.
Мне не нужно смотреть на нее, чтобы понять, что ее глаза закатились.
— Как пожелаешь.
Я пожимаю плечами.
— Не собираюсь отрицать это.
— Эй, ты не хочешь заскочить в студию Эйнсли, раз уж она находится прямо по дороге?
— Мы можем это сделать.
Я въезжаю в торговый центр, где находится танцевальная студия моей сестры, и нахожу место для парковки. Когда мы с Жас заходим внутрь, становится ясно, что занятия идут полным ходом. Вестибюль заполнен родителями, которые заглядывают в большие смотровые окна, охают и ахают над маленькими детьми, одетыми в розовые трико и пачки.
— Ее первое занятие начнется только в пять, так что она, скорее всего, разминается в частной студии, — Жас указывает в глубь коридора.
— Я не знала, что ты знаешь ее расписание.
— Это несложно, если быть внимательным.
Черт, даже я не знаю, какой класс у Эйнс когда. Я просто знаю, что она проводит половину своей жизни в этой студии. Конечно, когда мы доходим до задней части здания, там есть единственная дверь с маленьким окошком, и моя сестра внутри, танцует от души перед зеркальной стеной. Неудивительно, что Рид тоже внутри, сидит у задней стены и наблюдает за ней. Когда Эйнсли видит, что мы заглядываем в окно, она жестом предлагает нам тоже зайти внутрь.
— Черт, а звукоизоляция-то какая, — замечаю я, когда мы открываем дверь, и через верхние динамики льется музыка, которую я раньше не слышал.
Мы с Ридом ударяем кулаками, когда мы с Жас сползаем по стене рядом с ним.
Эйнсли приостанавливает музыку, вытирая капельки пота со лба маленьким полотенцем.
— Привет, ребята. Что вы здесь делаете?
— Я только что закончила свое собеседование на соседней улице и хотела заскочить по дороге домой.
— Как все прошло? — спрашивает моя сестра.
Жас улыбается.
— Я начинаю в эту субботу.
Рид бросает на меня взгляд, и я говорю, позже.
— Отлично! — Эйнсли раскрывает объятия. — Воздушных объятий будет достаточно, если ты не хочешь стать потной и противной.
Жас морщит свой милый маленький носик.
— Воздушное объятие — это прекрасно.
Глаза Эйнсли находят мои.
— Ты не переступал порог этого места годами. Кто бы мог подумать, что понадобится другая девушка, чтобы ты начал интересоваться моей жизнью?
Я показываю ей средний палец.
— Пошла ты. Если я не смотрю на твои танцы миллион часов в неделю, это не значит, что я не интересуюсь твоей жизнью. Я никогда не пропускал ни одного сольного концерта, не так ли?
Студия Эйнсли недостаточно велика для проведения сольных концертов, поэтому они арендуют актовый зал в частном университете неподалеку.
Жас поворачивает голову в мою сторону.
— Не пропускал? Правда?
— Правда, — подтверждает моя сестра. — Он был на каждом из них с тех пор, как нам исполнилось шесть лет.
Я пожимаю плечами, как будто в этом нет ничего особенного.
— А кто еще придет? Не похоже, что моему отцу или его жене есть до этого дело.
Жас бьет меня по руке.
— Задница.
Я потираю место, по которому она ударила.
— Что? Я не говорю ничего неправдивого.
— Ну, ты мог бы быть немного менее черствым по этому поводу, — упрекает Жас
— Все в порядке, Жас. Я привыкла к этому, — Эйнсли делает большой глоток воды и ставит бутылку на табурет. — Кингстон не пытается быть мудаком. Для него это просто естественно.
Рид и Жас оба смеются над этим.
— Да, да, — машу я рукой. — Ты собираешься поразить нас своими навыками, или как?
Моя сестра сияет.
— Еще как собираюсь. Хочешь посмотреть лирическую композицию, над которой я работаю для следующего концерта?
— Да, — нахально отвечает Жас.
Эйнсли смеется и включает музыку, прежде чем пройти в центр комнаты. В тот момент, когда она занимает позицию, клянусь Христом, воздух в комнате меняется. Когда начинает играть песня Дуа Липы — Homesick, моя крошечная сестра, которая весит, наверное, футов пять, становится больше, чем жизнь. Она плывет по маленькому пространству в серии ударов и прыжков, длинных, изящных линий и сложных спиралей, которые она делает абсолютно без усилий. У меня нет ни малейшего сомнения в том, что это то, для чего она была рождена.
Я оглядываюсь и вижу, что Жас и Рид наблюдают за Эйнс с таким же восторженным вниманием. Она оказывает такое воздействие на вас, когда она на сцене, или, в данном случае, в студии. Эйнсли не просто танцует — она завораживает. Жас выглядит так, будто вот-вот заплачет, а мой лучший друг не может выглядеть более влюбленным. Черт. У меня не было ни единого шанса разлучить их, не так ли?
Рид — один из самых стойких парней, которых я знаю. Он мой брат почти во всех смыслах этого слова, но Эйнсли — моя вторая половина. Нельзя быть ближе, чем когда делишь с кем-то утробу матери. Если Рид когда-нибудь навредит моей сестре, мне придется вычеркнуть его из своей жизни, а этого я никогда не хочу делать. Думаю,
