Шрифт:
Закладка:
– Знаешь, всё из головы не выходит… вчера был на кладбище и меня потряс один памятник. Черный такой большой камень, на нем высечено изображение девушки. И всего одно слово «Дочь…». И даты жизни. Молодая совсем.
– На кладбище? Ты думал о самоубийстве?
– А что в этом особенного? – произнёс я, не глядя на свою наставницу.
– Виктор, ответь на мой вопрос. Тебе необходимо выговориться. Иначе накопленная «критическая масса» сдетонирует. Ты думал о самоубийстве?
– Да, в последнее время я задумываюсь над этим. Ницше как-то признался, что лишь мысль о возможности самоубийства согрела много его безысходных вечеров…
Я не лгал, хотя не совсем понимал, как Светка может помочь мне своими разговорами о суициде. Пользоваться заумными словами я умел и без неё. Героями моих книг были врачи, следователи, диверсанты, журналисты, учёные – мужчины и женщины, поэтому мне много приходилось читать всякой литературы, в том числе и по психологии.
– Основание из-под твоих ног выбил уход из жизни мамы? – задала она свой следующий вопрос, сделав ударение на слове «мама». – Поверь, что, как не чужой тебе человек, я тебя понимаю и от всей души сочувствую. Я знаю все твои хорошие качества, ценю и отношусь к ним с самым глубоким уважением. Я, если хочешь, могу даже перечислить эти качества. Ты добрый, искренний, тебе чужды жадность, зависть и ненависть, не злопамятный, доверчивый. Ты одарён свыше тем, чего нет у других: у тебя есть талант. Он ставит тебя выше многих и многих.
– Нет, тут не только мама… – Я поднял взгляд и увидел устремлённые на меня внимательные женские глаза.
И вдруг почувствовал, что хочу исповедоваться им, исповедоваться хоть кому-нибудь, потому что не могу больше держать в себе всё то, что накопилось за последний месяц. Я начал свой рассказ с того, как много лет назад в курортном городке встретил совсем юную девушку, как оставил её, испугавшись за свою, только что приобретённую, свободу, как не узнал её через девять лет в красивой сильной женщине, но полюбил её в новом образе, как не верил в собственные силы и как мучился от этого…
Светлана слушала, не перебивая…
Подружные ушли поздно, оставив такое ощущение, будто ледяной айсберг накопившегося невыносимо тяжёлого груза, ещё не растаяв, уже соскользнул с моей души в тёплый океан общечеловеческого участия. И он обязательно растворится там. На это нужно лишь время. Боль в сердце осталась, но уже не давала знать о себе так остро, как раньше.
Я посмотрел на остатки водки в бутылке на столе. Шевельнувшееся в груди желание выпить тут же блокировалось приказом, который послал мозг: «Ты обещал Свете. Нельзя!».
Вздохнув, я убрал водку в холодильник. Странно, но теперь мне совсем не хотелось сидеть одному в квартире. Я позавидовал Кольке – какая всё-таки замечательная у него жена! Понимающая. Вот если бы Вера была такой!
Надев чистую рубашку и джинсы, я вышел прогуляться в светящийся вечерними огнями город, который ещё совсем недавно виделся мне однотонным серым пятном через окно.
Ноги сами привели меня к дому, где жила Вера. Я долго стоял у подъезда, глядя на тёмные окна квартиры на двенадцатом этаже, с ностальгическим трепетом в душе ожидая, что в каком-то из них может загореться свет. Потом побрёл в ближайшее кафе и просидел за столиком с чашкой кофе до самого закрытия.
Я размышлял о том, что всю сознательную жизнь убивал свои чувства, убивал в себе воспоминания, и писать книги начал, наверное, только из-за того, что хотел спрятаться от своего «Я» за чужими образами, казаться кем-то другим, поэтому и не издавался под своим настоящим именем, а взял псевдоним. Но теперь я хотел стать настоящим, вернуть себе своё «Я» и жить настоящей жизнью с радостями и заботами, с настоящей любовью и даже с болью. И только – чтобы всё по-настоящему. Только – чтобы с Верой…
Уже далеко за полночь я вернулся домой.
У меня оставался ещё один день отпуска, и этот день я посвятил приведению себя в порядок. Утром встал в семь часов, принял душ, позавтракал, приготовил брюки и рубашку, в которых пойду завтра на работу. Настроения не было, и все действия совершались под девизом «нужно». Но ведь совершались – и это уже был прогресс. Сегодня я не стал долго сидеть в маминой комнате, лишь мельком заглянув в неё – всё ли там в порядке?
Утренние позывы организма принять «градус на грудь» компенсировались дополнительной чашкой свежесваренного кофе.
Потом я отправился в парикмахерскую, на обратном пути заскочив в магазин за продуктами. На моей банковской карте оставалась ещё кругленькая сумма в рублях от проданных за границей книг, поэтому я решил накупить всего самого вкусного – во второй половине дня у меня в гостях обещала быть Светлана Подружная.
Мне всегда нравилась эта миниатюрная рассудительная женщина – своим спокойствием и умением управляться с большим и излишне горячим мужем. Теперь она пыталась стать для меня спасательным и кругом и лоцманом в неспокойном море человеческих отношений, в котором, по её мнению, я разучился плавать. И сегодня я ждал её.
Светлана позвонила мне на мобильный за десять минут до того, как подняться в квартиру.
Она вошла одна, без сопровождающих, запросто обняв меня на пороге, как старого друга. Странно, жена Подружного была очень привлекательной особой и нравилась мне, но в её присутствии я не чувствовал скованности, как с Верой Орловой. Наверное, оттого, что твёрдо уяснил для себя уже давно: «жена друга – не женщина!». Хотя смотреть на Светлану и говорить с ней мне доставляло удовольствие.
После чашки чая на кухне и разговоров на житейские темы, Светлана достала из сумочки диктофон, положила его на стол и посмотрела на меня:
– Он тебя не смущает?
Я молча покачал головой.
– Тогда начнём?
Я кивнул. Какая-то тёплая аура добра шла от гостьи. В её присутствии мне становилось спокойно. Сейчас я верил её глазам, голосу, повороту головы, тому, как лёгким движением руки она поправляла волосы. Впрочем, так было всегда. Ещё с тех времён, когда Колька познакомил нас в ресторане, представив белокурую, хорошо сложенную девушку своей невестой. Время не сильно изменило Светлану, лишь добавив женственности к её девичьей красоте.
– Почему ты так смотришь? – улыбнулась она.
– Спасибо тебе.
– За что?
– Что пришла, что спасаешь меня от одиночества.
– Спасибо, что слушаешься, – снова