Шрифт:
Закладка:
Изменение отношения к Дионисию, пробивавшее себе дорогу в 70-е годы XX в., следует поставить в связь с результатами новых археологических открытий, находок эпиграфических памятников и лингвистических исследований, которые, естественно, оказались в первую очередь доступны итальянским ученым. В последнюю треть минувшего столетия гуманитарии, прежде всего историки римского права, заняв разумно критическую позицию, плодотворно используют «Римские древности» для реконструкции социальной и конституциональной истории и царского, и раннереспубликанского Рима[1447].
Более взвешенный подход к сведениям Дионисия получил отражение и в посвященной ему монографии. На смену специальным работам, трактовавшим «Римские древности» с позиций сомнения в их достоверности, включая исследование Габбы[1448], появился фундаментальный двухтомный труд Л. Фашионе «Римская конституция в истории архаического Рима Дионисия Галикарнасского»[1449]. В нем на событийном фоне царского Рима рассматривается Дионисиева концепция складывания государственных институтов, которая может быть прослежена до времени законов XII таблиц. Оставляя в стороне историческую концепцию автора, отмечу его источниковедческие принципы. Л. Фашионе, как представитель поколения ученых, знакомых с обновленной источниковой базой, свободно оперирует материалом Дионисия, освещающим деяния царей, начиная с Ромула. Он не отрицает влияния на Дионисия идейных и политических течений его времени, т.е. эпохи Августа, объявленного новым Ромулом, однако считает, что представление Дионисия об основании Рима в качестве πόλις έλληνίς не вписывается в картину пропаганды Августова национализма[1450]. Л. Фашионе отмечает использование Дионисием как греческих писателей, так и анналистов разных поколений без пренебрежения вторичными источниками[1451]6. Он далек от огульного порицания «младших» анналистов, относившихся к той культурной среде историков, философов и юристов, где невозможно было поверхностное отношение к делу. К тому же «младшие» анналисты использовали труды «старших»[1452]. Что касается риторики Дионисия, то она, по мысли Фашионе, является формой достижения цели — исследования основ римского конституционного строя[1453]. По его справедливому мнению, труд Дионисия в этом занимает заметное, даже особое место[1454]. Замечу, что истоки римской государственности и правопорядка Фашионе видит в деятельности отдельных древних персон, начиная не с Ромула, а еще с его деда, Нумитора, точнее с альбанских дедов, в чем проявляется и его отношение к античной традиции, и его концепция глубочайшей древности римских институциональных устоев.
Высокую оценку труда Дионисия, данную Л. Фашионе, можно подтвердить следующими дополнительными соображениями. Во-первых, «Римские древности» содержат богатый материал, не только характеризующий правовые, прежде всего публично-правовые, нормы, на чем фиксирует внимание историк права Фашионе, но и неоценимые данные по этнографии раннего Рима, и более того — древнейшей Италии, включая процесс заселения Апеннинского полуострова, что в свое время было уже отмечено Μ. Паллоттино[1455]. Во-вторых, Дионисий дает последовательную картину событий истории Рима на всем протяжении царской и раннереспубликанской эпох, создавая обширное полотно с изображением общественной, политической и культурной жизни римлян. В-третьих, примечательно, что «Римские древности» являют собой не только изложение событий, но в них достигается цель объяснения их причин (I. 8. 2; V. 56. 1 и др.). В-четвертых, как уже известно, труд Дионисия представляет собой одновременно источник по истории идейно-политической мысли Рима раннего принципата.
Но все же достоинство информации в первую очередь не в ее обилии, а в достоверности. Показателем ее являются подтверждения сообщений античных авторов данными других типов и видов источников. Напомню, что для оценки добротности труда Дионисия не теряют значения известные с середины XX в. хижины на Палатине VIII в. до н.э., подтвердившие наличие Ромулова поселения на этом холме[1456]. О том же свидетельствуют результаты археологических раскопок в северо-восточной части Палатина, проведенные позднее А. Карандини[1457], благодаря которым обнаружены следы оборонительных укреплений (стены и рва) основанного первым царем города. Они в свою очередь подтверждают традицию о Ромуловом померии.
Важно отметить, что археологические изыскания продолжают обновлять копилку памятников материальной культуры древнейшего Рима и Лация. Опубликованы результаты новых раскопок латинского города Фидены[1458], близко связанного с Римом, начиная с эпохи Ромула. Археологи вскрыли там в пределах древнего поселения такой же дом-хижину, что и палатинские, относящиеся также к VIII в. до н.э. Полученные материалы показывают общность культурной среды в этом районе, свидетельствуют о значимости Фиден, не уступающих в облике поселения Риму. Таким образом удостоверяется традиция того же Дионисия о постоянной борьбе римлян с фиденянами и, значит, о внешней политике Рима, начиная с первого царя.
Необходимо упомянуть о новых замечательных исследованиях Д. Перуцци[1459]. Он интерпретировал сосуд из Остерия дель Оза, несущий на себе греческую надпись εύοΐν (euoin). Слово это представляет собой один из вариантов вакхического возгласа, латинской параллелью которого является «эвоэ!». Сосуд же имеет не хозяйственное, а ритуальное назначение. Аналогичные сосуды с надписями, по-разному датируемые, иногда носящие изображения вакхантов, были известны в греческом мире в качестве атрибута Дионисийского культа. Примечательно, что упомянутый ритуальный сосуд происходит из латинского г. Габин (современная Остерия дель Оза) и является предметом местного производства. Д. Перуцци высказывает верное заключение: сосуд с надписью свидетельствует о причастности древних габийцев к греческой культуре, что ранее документировалось находками других памятников материальной культуры, но не надписями. Наблюдательный ученый справедливо подчеркивает, что это открытие габийского предмета VIII в. до н.э. удостоверяет сообщения Дионисия о том, что Ромул и Рем приобщались в Габиях к греческой культуре, обучаясь там греческой грамоте и военному делу.
Учитывая приведенные выше археологические и эпиграфические факты, следует сказать, что аргументация несостоятельности Дионисия наличием в его труде подробностей оказывается беспочвенной. Дионисий действительно много знает о раннем Риме достоверного. Его эрудиция имеет под собой широчайшую базу первоисточников. Разумеется, он использует многих греческих авторов, в том числе древнейших, таких как Гомер или Арктин (VII-VI вв.), упоминавших Рим, уважаемых историков V в. — Геродота, Гелланика Лесбосского, Ксанфа Лидийского, Фукидида, Дамаста Сигейского, Антиоха Сиракузского и других, сицилийцев, хорошо знавших италийские дела, живших в IV в. — Филиста Сиракузского, Тимея. Пользовался Дионисий трудами известнейших авторов IV в. до н.э. малоазиатского происхождения — Анаксимена Лампсакского, Иеронима Кардийского, уроженца Хиоса — Феопомпта, а также писавших в III в. до н.э. — Силена из Кале Акте, Донодота Трезенского, Антигона. Учел Дионисий, конечно, и Полибия (II в. до н.э.), но отметил, что тот о древности говорит небрежно, т.е. вскользь (I. 6. 1; 7. 1). Были Дионисию доступны труды других греков, включая тех,
