На фоне этой законодательной и административной деятельности король всем сердцем способствовал великолепному всплеску литературы и науки, благодаря которому Швеция в восемнадцатом веке оказалась в авангарде европейского интеллектуального развития. Это был век Линнея в ботанике, Шееле и Бергмана в химии; мы уже воздавали им должное. Но, возможно, нам следовало бы включить в раздел науки одного из самых замечательных шведов той эпохи, Эмануэля Сведенборга, поскольку именно как ученый он впервые заслужил славу. Он проделал оригинальную работу в области физики, астрономии, геологии, палеонтологии, минералогии, физиологии и психологии. Он усовершенствовал воздушный насос, используя ртуть; он хорошо описал магнетизм и фосфоресценцию; он предложил небулярную гипотезу задолго до Канта и Лапласа; он предвосхитил современные исследования о бесплодных железах. За 150 лет до других ученых он показал, что движение мозга синхронизировано с дыханием, а не с пульсом. Он локализовал в коре головного мозга высшие операции разума и приписал определенным частям мозга управление определенными частями тела.47 Он выступал в Палате знати с докладами о десятичной системе, реформе валюты, торговом балансе. Казалось, весь его гений был направлен на науку. Но когда он пришел к выводу, что его исследования ведут его к механистической теории разума и жизни и что эта теория ведет к атеизму, он резко отвернулся от науки в сторону религии. В 1745 году у него начались видения рая и ада; он стал верить этим видениям буквально и описал их в своем трактате «Небеса и их чудеса и ад». Он сообщил тысячам своих читателей, что на небесах они будут не развоплощенными духами, а настоящими мужчинами и женщинами из плоти и крови, наслаждающимися как физическими, так и духовными удовольствиями любви. Он не проповедовал и не основал секту, но его влияние распространилось по всей Европе, затронув Уэсли, Уильяма Блейка, Кольриджа, Карлайла, Эмерсона и Браунинга, и в конце концов (1788) его последователи образовали «Новоиерусалимскую церковь».

Несмотря на его противодействие, Швеция все больше и больше отдавалась Просвещению. Импорт или перевод французских и английских произведений быстро привел к секуляризации культуры и утончению литературного вкуса и форм. При Густаве III и его матери новый либерализм нашел широкое признание в средних и высших классах, даже среди высшего духовенства, которое стало проповедовать веротерпимость и простое деистическое вероучение.48 Повсюду звучали слова: разум, прогресс, наука, свобода и хорошая жизнь на земле. Линней и другие организовали Шведскую королевскую академию наук в 1739 году; Карл Тессин основал Королевскую академию изящных искусств в 1733 году. Королевская академия беллетристики просуществовала недолго при королеве Луизе Ульрике; Густавус возродил ее (1784) с богатым фондом, и поручил ей ежегодно присуждать медаль в двадцать дукатов за лучшее шведское произведение по истории, поэзии или философии; он сам получил первую награду своим панегириком Леннарту Торстенсону, самому блестящему из генералов Густава Адольфа. В 1786 году король учредил (по его собственным словам) «новую академию для изучения нашего собственного языка по образцу Французской академии. Она будет называться Шведской академией и состоять из восемнадцати членов». Эта академия и Академия беллетристики были обеспечены средствами для выплаты пенсий шведским ученым и авторам.49 Густав лично помогал литераторам, ученым или музыкантам; он давал им понять, что его щедрость — это их заслуга; он придавал им новый социальный статус, приглашая их ко двору; он стимулировал их своей конкуренцией.

В Швеции и до него существовала драматургия, особенно при поддержке его матери, но ее ставили французские актеры, представлявшие французские пьесы. Густавус отстранил чужеземную труппу и призвал местных талантов создавать пьесы для настоящего шведского театра. Сам он в сотрудничестве с Юханом Вилландером написал оперу «Тетис и Пелей», премьера которой состоялась 18 января 1773 года и продолжалась двадцать восемь ночей. Затем в течение восьми лет король посвятил себя политике. В 1781 году он снова взялся за перо и написал ряд пьес, которые до сих пор занимают видное место в шведской литературе. Первая из них, «Густав Адольф Адельмод» («Великодушие Густава Адольфа», 1782), положила начало шведской драме. Король брал сюжеты из исторических хроник и учил свой народ истории своей страны, как Шекспир учил англичан. В 1782 году за государственный счет был построен великолепный театр, в котором можно было играть как драматические, так и музыкальные произведения. Густавус писал свои пьесы в прозе, Йохан Келлгрен перекладывал их на музыку, а местные или иностранные композиторы превращали их в оперы. Лучшими результатами этого сотрудничества стали «Густав Адольф и Эбха Брак», воспевающая историю любви великого полководца, и «Густав Васа», рассказывающая о том, как первый Густавус освободил Швецию от датского господства.

С таким королевским руководством и тремя университетами (Упсала, Або и Лунд) Швеция вступила в эпоху собственного Просвещения. Улоф фон Далин обеспечил аддисоновскую прелюдию, написав анонимно и периодически публикуя (1733–34 гг.) «Den svenska Argus», в котором обсуждалось все, кроме политики, в гениальном стиле «Зрителя». Почти каждый читатель был доволен. Риксдаг назначил награду автору, который тут же вышел из подполья. Королева Луиза Ульрика сделала его придворным поэтом и воспитателем будущего Густава III. Это сковывало и притупляло его Музу, но давало время и деньги для написания своего шеф-повара, «Истории Свеа Рикеса», первой критической истории шведского королевства.

Самой интересной фигурой в новой Плеяде была женщина, Хедвиг Норденфлихт, шведская Сафо, Аспазия и Шарлотта Бронте. Она тревожила своих родителей-пуритан чтением пьес и стихов; они наказывали ее, она упорствовала и писала такие очаровательные стихи, что они смирились со скандалом. Но они заставили ее выйти замуж за смотрителя их поместья, который был мудр и некрасив: «Я любила слушать его как философа, но вид его как любовника был невыносим».50 Она научилась любить его, но после трех лет брака он умер у нее на руках. Красивый молодой священнослужитель положил конец ее трауру, ухаживая за ней; она стала его женой и наслаждалась «самой блаженной жизнью, какая только может быть у смертного в этом несовершенном мире»; но он умер через год, и Хедвиг почти сошла с ума от горя. Она уединилась в домике на маленьком острове и выразила свою печаль в стихах, которые были так хорошо приняты, что она переехала в Стокгольм и ежегодно издавала (1744–50) «Афоризмы для женщин, написанные северной пастушкой». Ее дом стал салоном для