Европейского института гуманитарных наук. Данная инициатива вызывает неоднозначную реакцию властей и общества из-за связей между IGD и организацией «Братья-мусульмане» (запрещена в РФ), член которой и был основателем IGD. Ещё один пример наличия тесных связей двух организаций — то, что главой Исламского центра в Мюнхене в начале 1980-х гг. был лидер «Братьев-мусульман» Махди Акеф. В отношении DITIB, турецко-аффилированной мусульманской организации, высказываются сомнения, связанные с её тесным сотрудничеством с государственными органами Турции.

В дебатах о данных религиозных организациях ощутимы скорее политические, нежели юридические мотивы. Согласно немецкому законодательству религиозная ассоциация вправе подчиняться другому государству, как в случае DITIB. Ни зарубежное финансирование само по себе, ни организационная связь как таковая не подрывают статус DITIB как религиозного сообщества. Однако правомерность её существования зависит от того, было ли решение о такой взаимосвязи принято демократичным путём, при достижении консенсуса и независимо от внешних акторов. Религиозная организация может быть лишена своего статуса только в случае нарушения ей положений Основного закона ФРГ.

Тем не менее с начала 2019 г., правительство ФРГ приняло решение приостановить финансирование данной крупнейшей мусульманской ассоциации. Большая часть средств выделялась на проекты против экстремизма и на помощь беженцам. На совместные проекты властями ФРГ с 2012 г. было потрачено почти 6 млн евро. Однако сильная взаимосвязь организации с турецким правительством стала, по заявлениям министерства внутренних дел ФРГ, основной помехой продолжению сотрудничества[213]. Принимая во внимание особенности немецкого законодательства, данные действия не могут рассматриваться иначе как преследующие исключительно внешнеполитическую цель — оказание давления на Турцию. Это противоречит принципу нейтралитета, лежащему в основе религиозного законодательства ФРГ, а немецкое правительство тем самым жертвует ценностями гражданского общества ради решения политической задачи.

В Мюнстере несколько мусульманских организаций ведут ожесточённую кампанию против Главы Центра исламской теологии Вестфальского университета Моханада Кхорхида. Он получил множество угроз и ему была предоставлена полицейская охрана. Университет продолжил поддерживать его, и в конце концов критика прекратилась. Уроженец Ливии 44-летний Кхорхид своими популярными книгами «Ислам — это милосердие» и «Бог верит в людей» вызвал раздражение у консервативных групп мусульман. Ещё больше недовольства вызвали его появления в немецких ток-шоу, где его представляли как голос ислама. Он открыто выступает против ультраконсервативных мусульман, которых поддерживают небольшие, но быстро растущие молодёжные группы, требующие включения положений Шариата в законодательство.

Однозначного ответа, что важнее для молодых мусульман Германии (их религиозная община или государство), не существует. Согласно опросам, 59% мусульман чувствуют «сильную связь» со своей религиозной общиной. Подобное чувство связи с Германией, напротив, испытывают только 40% опрошенных. Но по сравнению с остальным населением это довольно высокий процент. Лишь 32% всех немцев так же чётко идентифицируют себя с Германией. Это значит, что чувство принадлежности к Германии у мусульман выражено сильнее, чем у населения в целом.

Это выражается и в доверии, которое мусульмане испытывают к государственным институтам. 73% немецких мусульман доверяют немецкому суду, хотя в среднем лишь 49% немецкого населения считают, что на немецкий суд можно полностью положиться. В 2009 г. 61% мусульман выразили доверие немецкому правительству, деятельность которого в то время поддерживали всего 36% населения[214].

Противоречия в отношениях DITIB и государственных властей Германии не остались без внимания и других мусульманских организаций. Некоторые из них воспринимают данную ситуацию как опасный прецедент ущемления прав ассоциаций и несправедливого ограничения их деятельности. Иные видят возможность продвинуть свои позиции за счёт конкурента. DITIB действует в более чем 900 мечетях Германии и занимается подготовкой имамов для многих образовательных программ в школах, хотя большинство имамов, работающих в ассоциации, приезжают из-за рубежа.

Разногласия между властями и DITIB для других мусульманских организаций открывают перспективы продвижения собственных программ религиозного образования. «Мы не можем постоянно жаловаться на то, что в немецких мечетях и школах проповедуют иностранные имамы, и при этом ничего не предпринимать», — говорит председатель Центрального совета мусульман Германии (ZMD) Айман Мазиек. Эта ситуация подтверждает отсутствие единства среди мусульманских организаций по самым насущным вопросам, что ослабляет их способность представлять интересы целевых групп как совместно, так и по отдельности.

Институциональные барьеры в ФРГ

Данную тенденцию можно проследить на примере предоставления статуса публично-правовой корпорации (ППК), который даётся религиозным группам после их регистрации и проверки властями. Он позволяет религиозным организациям облагать верующих церковным налогом (9% подоходного налога), который собирается государственными финансовыми учреждениями. Государство удерживает 2-4% от собранной суммы, а остальные средства ассоциации могут использовать по своему усмотрению. Такого рода взаимоотношения, наряду с финансированием социальных проектов неправительственных организаций, формируют основу кооперационной модели в социальной сфере.

Но не все запросы на получение ППК статуса рассматриваются одинаково. Христианским организациям гораздо проще его получить, потому что у всех земель, кроме Бремена и Гамбурга, есть традиции субсидирования католических и протестантских церквей, которые были заложены ещё до становления Веймарской республики. Примерно 180 религиозных групп имеют безналоговый статус, в том числе католическая церковь, баптисты, свидетели Иеговы, меннониты. Но среди множества мусульманских организаций его сумели получить только две — группы Ахмадие в землях Гессен и Гамбург[215]. Такая диспропорция между христианскими и мусульманскими организациями указывает на вопиющее нарушение принципов паритета и нейтральности и порождает представление об институализированном притеснении мусульманской части населения и групп, представляющих его интересы.

Тем не менее институциональные барьеры — это лишь симптомы более глубокого идеологического раскола в немецком обществе, угрожающего его гармоничному развитию. Будучи классическими проводниками диалога между населением и властями, данные организации одновременно обладают собственной субъектностью и включены в институциональную систему. Суть и причины их поведения внутри и вовне удачно объясняет организационно-социологическая теория Керстин Розенов. Она связывает идеи неоинституционализма о том, что жизнедеятельность организации — продукт регулятивного, нормативного и идеологического влияния институциональной среды, в которой она находится, с предположениями теории организационного поведения о критической важности интересов её участников[216]. Таким образом, НКО и религиозные организации, ориентированы в первую очередь не на достижение максимальной эффективности, а на получение и сохранение легитимности в глазах населения, которая обеспечивает доступ к ресурсам, необходимым для существования[217].

Специфика целей и характер деятельности мусульманских организаций в Германии, их репутация и отношения с властями, которые серьёзно отличаются от положения, занимаемого христианскими НКО, предопределено теми группами, чьи интересы они представляют. Это по большей части общины мигрантов, старающиеся интегрироваться в немецкое общество и одновременно сохранить свою идентичность. Процесс адаптации большинства мусульман к жизни в Германии далёк от завершения и часто приобретает конфликтный характер, поэтому мусульманские религиозные организации сталкиваются с барьерами, порождаемыми дисфункцией принципов, лежащих в основе официальной кооперационной модели социальной политики ФРГ.

Данный институциональный барьер предопределяет финансовую сторону деятельности мусульманских