– Другими словами, ты подозреваешь, что передозировка не была случайной? То есть, смерть Данни связана с наркотрафиком? Она не сделала так, как ей велели, не передала наркотики, и заплатила за это?

– Кто знает? – снова вздохнула Марта, извлекая из кармана пачку сигарет с ментолом и устремляясь к двери, чтобы выйти наконец на свежий воздух и затянуться сигареткой.

24

Следующую папку Конрауд открыл, немного поколебавшись. Для него по-прежнему оставалось загадкой той, что привело его отца на Скулагата, к Скотобойне Сюдюрланда, в тот вечер, когда его убили. Конрауд подолгу об этом размышлял, когда был помоложе, да и полиция уделяла особое внимание этому вопросу, но тайна так и осталась нераскрытой, поэтому Конрауд пришел к заключению, что никакой конкретной причины, по которой преступление было совершено именно на той улице, не существовало: чистая случайность и не более. В те годы Скотобойня Сюдюрланда процветала – она была оборудована большими коптильными печами для обработки говядины и свинины и изготовляла разнообразные колбасы и копчености, обожженные на огне бараньи головы, ну и разумеется, ливер и кровяную колбасу. Там разделывали говяжьи туши, которые хранили в огромных холодильных камерах.

Согласно отчетам, которые Конрауд перелистывал, когда его прервала Марта, полиция опросила многих работников предприятия, но все они утверждали, что были незнакомы с жертвой. Следственные органы пришли к выводу, что, будучи опытным мошенником и воришкой, отец Конрауда задумал ограбление Скотобойни или что-то в этом роде и околачивался там, чтобы осмотреть объект. Административная контора располагалась на третьем этаже здания, фасад которого выходил на Скулагата. Там находился несгораемый шкаф, где хранились оборотные средства предприятия. Ни похитить его, ни вскрыть не представлялось возможным, поэтому полиция предположила, что у отца Конрауда имелся подельник – или подельники – в руководстве Скотобойни. Между ними возник конфликт, который перерос в бурную ссору. Все кончилось тем, что в порыве гнева или безумия кто-то схватился за нож. Конрауд отслужил в полиции много лет и знал, что большей частью холодное оружие применялось в непредумышленных преступлениях: вернее, именно это и являлось их отличительной чертой.

В любом случае, на памяти Конрауда отец не заговаривал о предприятии Сюдюрланда ни с ним, ни с кем бы то ни было еще. Единственное, что он периодически жаловался, что не в состоянии обеспечить своих домочадцев мясными деликатесами. Зато в рыбе они недостатка не испытывали: отец поддерживал приятельские отношения с моряками в порту и часто проворачивал с ними сделки.

В общем, все говорило в пользу того, что в день своей гибели отец оказался на Скулагата по роковой случайности – либо направлялся куда-то по своим делам, либо возвращался домой. Вопрос заключался в том, поджидал ли его там кто-то, или он столкнулся со своим убийцей по стечению обстоятельств. Предполагалось, что на отца напали сразу после полуночи, когда прохожих почти нет, что и объясняло отсутствие свидетелей.

Проводивший вскрытие врач пытался определить, какое именно колющее оружие было применено, и как наносились удары. По его мнению, нож был средних размеров с остро заточенным лезвием около десяти сантиметров в длину и с массивной тупой стороной. Представлялось, что отец Конрауда не ожидал нападения. На одной из его ладоней был обнаружен неглубокий порез, будто он пытался ухватиться за лезвие ножа после очередного удара. Признаков потасовки не наблюдалось, что служило лишним доказательством внезапности нападения: первый удар был нанесен ничего не подозревающей жертве. Полиция тщательнейшим образом исследовала не только территорию, прилежащую к Скотобойне и Скулагата, но и восточный участок набережной до самой лагуны Киркьюсандюр, включая внутренние дворы и мусорные баки квартала Скюггакверфи, и продолжила поиски дальше в сторону центра. Однако все попытки обнаружить орудие убийства оказались напрасными.

Из года в год у отца Конрауда периодически возникали разногласия с моряками торговых судов. Те поставляли ему контрабандные товары – среди прочего, алкоголь и сигареты – так что обычно он стремился поддерживать с ними хорошие отношения из боязни потерять возможность для заработка. Полиция была в курсе этих спекуляций, поскольку они продолжались не первый год и временами утаить их было невозможно. В связи с этим занимавшиеся контрабандой моряки были с пристрастием допрошены и проверены на предмет алиби в ночь убийства. В памяти Конрауда запечатлелось, что у отца были закадычные друзья среди тех, кто ходил в море на рыболовных траулерах. Некоторые из них нередко захаживали к нему в гости, чтобы выпить, сыграть в карты или поделиться своими историями о морских похождениях, однако никого из тех людей не допрашивали в связи со смертью отца.

Конрауд просматривал эти документы далеко не впервые. Все, что в них было написано как насчет расследования убийства, так и насчет него самого, он знал чуть ли не наизусть. Одно время полиция рассматривала версию о том, что преступление было совершено кем-то из родственников или друзей жертвы. Эта гипотеза появилась в связи со статистикой – в частности зарубежной – которая демонстрировала, что подавляющее большинство убийств совершается теми, кто входит в ближний круг жертвы: домочадцами и старыми знакомыми. Случаи, когда кто-либо погибает от руки совершенно не знакомого человека, весьма редки.

Дознаватели не упустили из вида и передвижения матери Конрауда, которая проживала на другом конце Исландии, в Сейдисфьёрде, но в тот момент находилась в Рейкьявике в гостях у сестры и зятя, которые подтвердили, что она не выходила из дома в тот вечер, когда было совершено нападение на ее бывшего мужа. Мать Конрауда также вызвали на допрос, протокол которого ему не составило труда найти. Он был напечатан на машинке, и из него становилось понятным, что более всего мать заботило положение, в котором оказался ее сын. Ей были заданы многочисленные вопросы касательно отношений Конрауда с отцом, и она ответила, что какое бы влияние ни оказывал на сына такой прохиндей, как ее экс-муж, Конрауд вырос совершенно безобидным и порядочным человеком. Мать изо всех сил старалась убедить следователя, что ее сын не способен никому причинить вреда. Даже перечитывая протокол много лет спустя, Конрауд остро чувствовал тревогу своей матери: она боялась, что сын мог стать похожим на ее непутевого бывшего мужа, и страдала от того, что была вынуждена оставить его на попечение такого человека.

Некоторые места в протоколе до сих пор отдавались болью в сердце Конрауда.

В.: Какие отношения у вас