Однако теперь, когда уверенная в себе Сихо вдруг заговорила так, точно боялась гнева Ямагами, он почувствовал какую-то неудовлетворенность.

– Мне кажется, божество сейчас спокойно. Чего вы так боитесь?

– Это потому, что я рядом. Думаю, я кое-что испортила, – виновато сказала Сихо. – Он стал думать, что со мной ему ничего не страшно, и оттого стал еще зависимее. Можно тебя попросить? Передай бабушке, чтобы она еще немного потерпела.

Девушка выделила голосом слова «еще немного» и молитвенно сложила руки.

– Я знаю, что так не должно быть, но это вряд ли продлится долго. Чутье подсказывает мне, что я нужна ему сейчас. Цубаки не уверен, что его любят, и поэтому тревожится. Что бы ни случилось, я его не оставлю. Если он почувствует, что любим, даже когда меня нет рядом, тогда он сможет спокойно дать мне уйти.

Говоря так, она действительно выглядела как мать, всю себя посвятившая воспитанию ребенка, и совсем не походила на ту девушку, какой была, когда ее привели сюда. Сколько же в этом решении – от ее собственной воли, а сколько – от воли горы?

Нынешняя Сихо казалась ему приятнее прежней, но при этом ему хотелось, чтобы в ее действиях хоть чуть-чуть отражалась ее душа. С другой стороны, вспоминая, что рассказывала Хисано, он боялся этого желания.

– Такие, как вы, редко встречаются. Не мне это говорить, но я иногда беспокоюсь, не слишком ли вы склонны думать о других?

Сихо на миг замерла, удивленно глядя на него, и пробормотала:

– А-а, ясно. Тебе бабушка что-то наговорила. Она всегда так.

Девушка улыбнулась и изобразила Хисано, изменив голос:

– «Ты ни о чем не думаешь! Нельзя быть такое добренькой! Будешь так себя вести – попадешь в беду!» Уши вянут.

Последние слова она произнесла очень тихо.

– Так ведь она беспокоится о вас.

– Да, наверное. – Сихо вроде бы соглашалась, однако слова ее звучали холодно. – Покойный папа то же самое говорил: защищай себя, не действуй безрассудно. Это как сказать, что я не соображаю, что делаю. А я, между прочим, тоже все продумываю.

Она с досадой закусила губу:

– Они твердят: «Что за дурочка! Сама идет навстречу неприятностям». Ну пусть бы родители не понимали меня, но они еще и насмехаются: разве послушно следовать чужим ценностям – значит думать своей головой? Вот мама надо мной не смеялась.

Девушка надулась, и Надзукихико проглотил слова, уже готовые сорваться с его губ. Видимо, Сихо не знала, что мать волновалась о ней и приходила к Хисано за советом.

– В общем, я как следует подумала, прежде чем решить остаться, так что и не подумаю из-за нее уезжать.

– То есть вы не собираетесь слушать свою бабушку, так?

– Признаю, я виновата в том, что заставила ее волноваться.

Однако в ее голосе особых угрызений совести не было. Она сама ничуть не сомневалась, что хочет остаться по собственной воле. Видя, насколько равнодушно девушка отзывалась о бабушке, Надзукихико догадывался, что это не настоящая Сихо. И все же пока она сама так считала, сделать он ничего не мог.

* * *

– …Так что сейчас госпожа Сихо, судя по всему, совершенно не собирается оставлять Ямагами и возвращаться домой. Мало того, она заявила, что не передумает, что бы вы, госпожа Хисано, ни сказали. Думаю, вам лучше отказаться от мысли переубедить ее.

Хисано, выслушав Надзукихико, продолжала сидеть с напряженным лицом и ничего не говорила. Несмотря на свое беспокойство, тэнгу спокойно взглянул на Надзукихико.

– Ну и что же, у тебя есть какие-то идеи, кроме попыток уговорить девушку?

– Да, но сначала… – вздохнул он и позвал: – Эй, герой, истребитель чудовищ. Если ты меня слышишь, появись, надо поговорить.

Не успел он закончить, прозвучал ответ:

– Чего ты хотел?

Хисано испуганно вздрогнула, увидев возникшего ниоткуда паренька, но Надзукихико и тэнгу удивились другому. Перед ними, опираясь на стол хозяина дома, стоял явно подросший мальчик. На вид ему было около пятнадцати лет. Одежда стала приличнее, нездоровый цвет кожи улучшился, и странная тусклость волос тоже исчезла. В противоположность неплохой внешности его вгляд излучал недовольство.

– Сами даже не попытались как следует уговорить Сихо, а смеете с важным видом меня вызывать?

Мальчик стрельнул глазами в Надзукихико, и тот склонил голову:

– Мне стыдно.

– Знаю. Ты с самого начала не собирался делать как я сказал.

– Не буду отрицать, но и госпожа Сихо сейчас не в том состоянии, чтобы поддаться нашим уговорам.

– Ну, не знаю… – Мальчик явно сомневался в этом. – И все же, если не сможете убедить ее, что собираетесь делать? Или вы решили погибнуть вместе с Ямагами?

Тэнгу громко сглотнул, но Надзукихико не отступал.

– Вот об этом я и хотел спросить. – И он серьезно взглянул на белокурого мальчика. – Ты говорил, уже поздно, тогда почему ждешь, чтобы госпожа Сихо попросила о помощи?

Мальчик тут же скривился:

– Я отвечаю на просьбу жертвы о помощи. Так устроено.

Уловив смысл этих расплывчатых слов, Надзукихико бросился в атаку:

– Значит, Ямагами пока еще не полностью превратился в чудовище, так?

Мальчик не ответил. Надзукихико наконец получил подтверждение своим мыслям, которые возникли у него с началом службы у Ямагами.

– Стой. Что это значит?

Тэнгу и Хисано недоуменно смотрели на них, и Надзукихико, не отводя глаз от мальчика, сказал:

– Мне давно это казалось странным. Кто же будет заставлять женщину, которую привели сюда как жертву, рожать и потом воспитывать Ямагами? Странно доверять роль матери той, которую собираешься сожрать. Видимо, посвященные изначально не были жертвами и Ямагами не должен был их съедать.

Мальчик все так же хранил молчание, и вместо него восхищенно воскликнул тэнгу:

– Точно! Изначальная форма большинства легенд о посвященных – это рассказ о жрицах, которые становятся невестами бога. Будучи женой бога, жрица-мико может стать и матерью божества. То есть ты считаешь, что последней посвященной и Ямагами удалось развить те же отношения?

– Вот именно.

Для бога естественно проклинать тех, кто плохо ему поклоняется. Мико, усмирившая разгневанное божество, становится его служительницей, а если она служит недостаточно хорошо, то лишается положения жрицы.

Но что, если женщина, не желающая растить Ямагами, теряет статус жрицы-мико и в наказание должна быть съедена?

– Мико, утратившая свою сущность, сделалась жертвой. А Ямагами, который остался без служительницы и лишь проклинает все вокруг, превращается в обычное чудовище-людоеда. Может быть, так все и было?

– Тогда можно легко объяснить, как Сихо обрела свои необыкновенные силы. Выполнив роль мико, она получила мощь прислужницы божества.

– А поскольку жертва снова стала жрицей, то и чудовище