прилавком куртку и берет, Юлька выскочила на улицу к телефону-автомату. Здесь она может набирать номер Олега столько, сколько захочет, не то что в магазине. Она и набирала его бесконечное число раз, беспрерывно вращая диск с какой-то тупой обреченностью. Снова и снова Юлька повторяла про себя семь цифр телефонного номера, как семь магических символов, составлявших для нее сейчас нечто вроде волшебного пароля.

Однако пароль не действовал, время катилось к двум, и бесполезность ее упражнений с телефонным диском была очевидной. Но все-таки Юлька не отступала, а продолжала свои занятия до конца обеденного перерыва. Она уже давно перестала на что-то надеяться, но так было легче — беспокойство переливалось в ряд простых механических движений.

Ровно в два она была за прилавком, подтвердила немудреную Лизину догадку о том, что весь обеденный перерыв пробегала по универмагу, и, наконец, полностью сосредоточилась на выполнении своих прямых обязанностей, четко и недвусмысленно сформулированных в «Правилах работы магазина», которые изучила вдоль и поперек.

Музыка в ней больше не звучала.

Это случилось в три, а быть может, чуть раньше или чуть позже. Молодой человек вполне стандартного вида в стандартном же сером костюме подал чеки и назвал продукты, которые желал бы получить: триста граммов сливочного масла, столько же шоколадного, три веса разных сортов сыра — угличского, российского, степного, без нарезки, кусочками, и еще пакет молока. «Что-то много сыров», — подумала Юлька и мельком взглянула на покупателя. Стоял он в позе безучастной и даже скучающей, терпеливо ждал. «Странно», — мелькнула у Юльки мысль, хотя ничего странного в покупателе не было, а владевшее им состояние духа вовсе не редкость для нормального человека, простоявшего некоторое время в очереди. Тут ведь так: либо пчелиное раздражение, либо сонливая оцепенелость осенней мухи. И все-таки ей на секунду почудилось, что он как бы демонстрировал эту свою скукотищу и предъявлял отчужденность, словно была она его удостоверением личности.

Выкладывая готовые свертки на верхнее стекло прилавка, она снова посмотрела на покупателя. И надо же такому случиться! Именно в этот момент, когда Юлька подняла глаза на индифферентного ко всему обладателя серого костюма, входная дверь открылась и в магазин вошел Олег.

Войдя, Олег остановился там же у двери, взглядом сразу отыскал Юльку, улыбнулся широко-широко и вскинул чуть согнутую в локте руку на манер древнеримских гладиаторов: «О, Цезарь! Идущие на смерть приветствуют тебя!»

Юлька тоже смотрела на Олега и тоже улыбалась освобожденно и радостно.

Был Олег в пузырившихся на коленях затрепанных джинсах, в повидавших южные виды кроссовках и в белой трикотажной майке с изображенными на ней физиономиями битлов в полном их комплекте. «Значит, домой не заезжал, — думала Юлька, рассматривая наряд Олега. — Значит, прямо сюда».

По-прежнему оставаясь у входной двери, Олег все смотрел и смотрел на Юльку, и взгляд этот, казалось, был плотным, почти материальным, он ощущался как нежное и счастливое прикосновение, в котором заключалось множество самого разного и хорошего: и торжество долгожданной встречи, и радость предстоящих им беспрерывных, бесконечных встреч, и еще одна радость — радость миновавшей разлуки, счастье возвратившегося в свою гавань корабля…

Слова, сказанные серым костюмом в тоне жестком и непререкаемом, не сразу достигли Юлькиного сознания. Но все-таки они туда пробились, эти слова, поразив ее своей нелепостью.

— Контрольная закупка!

Она сразу вспомнила симпатичного шофера далеких рейсов, заново услышала звон разбившейся банки, в памяти всплыл испуганно-затравленный Клавин взгляд.

— Шутка такая? — добродушно спросила Юлька и осеклась.

Она в ту же секунду сообразила, что дядя в сером очень далек от желания затевать какие бы то ни было мистификации.

Если Юлька и испугалась, услышав и осознав слова «Контрольная закупка!», то очень не надолго. Да и бояться-то было в сущности нечего. Делала она все правильно, взвешивала покупки, соблюдая нужную меру аккуратности, так что ошибки практически исключались. Чего же тогда бояться? Зато стесненность, чувство неловкости перед покупателями и, конечно же, перед Олегом охватили ее липким тропическим жаром.

А тем временем перед ней и уже без всякого ее участия развивалось четко отлаженное действо, вызванное словами «Контрольная закупка!».

Напарник серого костюма пригласил в торговый зал Марию Степановну. Вид у заведующей отделом был встревоженный. Затем, уже в присутствии Марии Степановны, все покупки, оставшиеся на прилавке, куда положила их Юлька, перенесли к контрольным весам. Кроме пакета молока, конечно.

— А на этих-то весах почему нельзя? — спросила Мария Степановна, имея в виду Юлькины весы.

Но ей никто не ответил.

Серый костюм попросил Юльку выйти из-за прилавка и подойти к контрольным весам. Быстрыми, привычными движениями он проверил весы и положил на противовес сложенную вдвое бумажку.

Посмотреть, как будет проходить проверка, подошло несколько покупателей и покупательниц.

Юльку разбирала страшная злость на всех этих типов, с надеждой ожидавших ее позора. Хорошо, Олег остался на своем месте. Есть приличные люди на свете, встречаются!

Пожалуй, это были последние более или менее четко сформулированные Юлькины мысли. Дальше в ее сознании, которое и сознанием-то было бы неправильно теперь называть, запрыгали в зловещем танце предметы и лица, цифры и голоса. Все это вихрем вращалось, переплеталось и сталкивалось в ее голове, разрывая, ломая виски нечеловеческой болью.

Дело в том, что сливочного масла при контрольном взвешивании оказалось двести девяносто два грамма, шоколадного — двести девяносто три. Во всех трех кусках сыра веса тоже не хватало: в угличском и российском по восемь граммов, в степном — девять.

Серый костюм собрал покупки и направился к Юлькиным весам. За ним двинулся его помощник, за помощником Мария Степановна, за Марией Степановной — Юлька, с трудом передвигая ноги, словно налившиеся вдруг свинцом. Однако невероятная эта тяжесть почему-то не прибавляла устойчивости телу, и Юлька, идя к прилавку, едва не теряла равновесие.

Число любопытствующих заметно умножилось. Впрочем, она их не замечала, не слышала их горячего шепота.

Ее мучитель продолжал манипулировать свертками. Он стал снова их класть на весы, теперь уже на Юлькины, класть все пять по очереди, один за другим. Результаты нового завеса вызвали у присутствующих глухой ропот недоумения, который усиливался по мере того, как на весах оказывался каждый последующий сверток. При взвешивании трех из пяти свертков стрелка показала абсолютно правильный вес, в двух — незначительную ошибку, которая при контрольных закупках обычно не принимается во внимание: шоколадного масла оказалось на один грамм больше, степного же сыра было меньше тоже на один грамм.

Ропот быстро стих, все затаив дыхание ждали разгадки феномена, коему стали свидетелями.

Серый костюм выждал эффектную паузу и ловко снял чашку весов. На