Более всего Юльке хочется запустить в него всеми этими довесками вместе с кусочком, а еще лучше — увесистым бруском «степного удалого», но желание, разумеется, остается нереализованным, как и отрезанный ею сыр. Покупатель всегда прав. Он действительно прав! Юлька покорно возвращает пышущему негодованием колобку его чек и думает о том, что не всякий чудак может служить украшением мира…

Элемент третий: «Вручение товара покупателю».

Из всех элементов, составляющих процесс продажи, этот, пожалуй, самый простой. Заказ вместе с чеком принят, товар взвешен и упакован, остается положить его перед посетителем.

…Девчушка Юлькиного возраста просит дать ей бутылку молока, баночку сметаны, взвесить двести граммов любительского масла и килограмм творога. Девчушка, надо думать, вечером куда-то идет: в театр, в гости или на танцы. Тому подтверждение — замысловатая прическа, которая, судя по свежему слою лака, только что изготовлена в ближайшей парикмахерской. Продукты Юлькой подобраны и упакованы. Масло, сметана и молоко выложены на прилавок. Девушка их берет и прячет в сумку. Последним идет творог, его следует отдать прямо в руки покупательнице, избегая излишних перевалок, чтобы не рассыпать. Творог не фасованный, весовой, он уложен Юлькой в кулек, а по-научному — в конусный пакет, который она сама свернула. Существует несколько способов заделки пакетов, и все их Юлька отлично знает: сборная упаковка, упаковка «конфетой», «воздушная» упаковка и еще, и еще. Однако для весового творога более всего подходит конусный пакет, если, конечно, в магазине отсутствуют килограммовые, склеенные фабричным методом. А они отсутствуют, и Юлька протягивает девушке кулек, а по-научному — конусный пакет, плотно набитый сыроватым творогом.

— Спаси… — приветливо начинает девушка, но не успевает закончить.

Кулек разъезжается у Юльки в руке по всей своей высоте сверху донизу. То ли намок он от творога, то ли запа́х был слишком мал и разошелся под давлением содержимого.

Но так ли важна причина, когда она успела уже породить столь печальное следствие?

Белыми тяжелыми хлопьями творог засыпает прилавок, падает девушке на плечи и каким-то таинственным образом оказывается в прическе. Там он прочно застревает в художественных изгибах, рожденных фантазией парикмахера.

— Я не нарочно, — неуклюже пытается повиниться Юлька, будто наивное, дошкольного уровня оправдание может чему-то помочь и что-то исправить…

Эти и подобные им казусы доводят Юльку до отчаяния, ей уже кажется, что она никогда не сумеет овладеть ремеслом, что родилась и навсегда останется безрукой уродиной, не приспособленной к самостоятельной жизни.

Но проходит всего несколько дней, и положение начинает меняться. Как-то сама собой постепенно возникает уверенность в движениях, обостряется внимание, вырабатывается автоматизм. Юлька ловит себя на том, что процесс продажи товаров она перестала мысленно делить согласно учебнику на три элемента и по отдельности о них больше не вспоминает. Как химические элементы, вступив в реакцию между собой, образуют совершенно новое вещество с новыми свойствами, так и Юлькины элементы, взаимодействуя, рождают иное качество работы. И реакция возникает явно экзотермическая — с выделением тепла. С Юлькиной стороны, естественно. Но оказывается, к теплу покупатели относятся с повышенной чувствительностью и весьма к нему восприимчивы. А еще обнаруживается, что им, не избалованным вниманием, совсем немного надо и что это немногое вызывает у них признательность, далеко не равнозначную затраченным усилиям.

В часы «пик» очередь к Юльке бывает чуть больше, чем к другим продавцам. Работает она все-таки медленнее Клавы и тем более Лизы. Но теперь Юлька не беспокоится — со временем скорость придет. Зато она замечает, что у нее появились свои покупатели, которые предпочитают потерять несколько минут, но, как говорят в магазине, «отовариться» обязательно у Юльки. Жертва почти немыслимая!

Старушка, например, у которой сиамские кошки, направляется только к Юльке, и ни к кому больше. Это потому, что Юлька всегда внимательно выслушивает рассказы старушки о ее любимцах и сама не забывает поинтересоваться их житьем-бытьем.

У прилавка покупателей нередко грызут сомнения — брать или не брать? А чаще — то брать или это? Скажем, голландского сыра купить двести граммов или предпочесть ему российский? Цена и того и другого сыра одинаковая. Но называются-то они по-разному, значит, имеется между ними различие? А какое? Покупатель не знает. Вот и соображает, как бы ему не попасть впросак, не прогадать. Наконец, ища выход, спрашивает:

— Посвежее какой сырок будет?

Можно ответить ему так:

— Сыры одного завоза. — И добавить нетерпеливо: — Очередь ведь, народ ждет! Долго гадать-то будете?

Клава обычно отвечает в подобном духе. И Юлька, когда еще не стояла за весами, очень жалела всех нерешительных покупателей, получивших стандартный Клавин ответ. Она живо представляла себе, что должно происходить в душе у такого бедняги. Во-первых, перед людьми, перед всей очередью он громогласно изобличен в полном продуктовом невежестве. Обидно? Конечно! Во-вторых, всенародно представлен мелким скаредой, пенкоснимателем, готовым за свои шестьдесят копеек удавиться.

Быть может, покупатель и не испытывает всей этой гаммы мучительных чувств и они лишь плод Юлькиной фантазии. Возможно, он вообще не ощущает никакой обиды.

Нерешительных покупателей Юлька опекает особенно тщательно, проявляя терпение и такт. Она научилась в десяти буквально словах объяснять основные свойства товара. Когда же и в этом случае посетитель продолжает колебаться, она советует взять понемногу того и другого, попробовать и оценить. Смешно, но почти никто из покупателей самостоятельно не может додуматься до столь простого и естественного способа разрешить собственные внутренние противоречия.

И еще важно — к данному выводу Юлька приходит тоже по собственному разумению — не стараться воспитывать покупателей. Не навязывать им своих представлений о жизни. Юлька не знает, как в других городах, а в Москве манера эта сильно распространена: все друг друга чему-нибудь учат.

Вот ходит каждый день в магазин покупательница — тихая, вечно заискивающая перед всеми женщина, со стертым, невыразительным лицом. Не лицо, а фотография на паспорт. Почему-то на паспортных фотографиях у всех людей одно выражение, вернее, его вообще нет. Покупательница эта, к какому бы отделу она ни подошла, назвав продукты, которые собирается купить, обязательно затем добавит:

— Мне для больного!

В магазине откровенно над ней посмеиваются. Насмешки она замечает, но не может понять причин и каждый раз испуганно осматривает себя, ищет небрежность в туалете. Лиза как-то не выдержала и резанула со всей прямотой:

— Что это у вас в семье целый год болеют да болеют? И медицина бессильна?

Женщина словно заметалась в какой-то лишь ею самой ощущаемой тесной клетке. Кому приятно быть уличенной во лжи, даже если ложь невинна, как эта?

После Лизиного демарша женщина не приходила в магазин