Выглядела Юлька, должно быть, впечатляюще. Саша сделал попытку отступить, но она все-таки достала рукой до его мерзейшей физиономии, вложив в удар всю свою силу, изрядно приумноженную огорчениями и невзгодами сегодняшнего дня. Пощечина грохнула, как пушечный выстрел. Сашина голова мотнулась в сторону, правым виском он стукнулся об стенку и сразу схватился за щеку.

— Ой-ой, — произнес Саша вроде бы даже с некоторой уважительностью.

— Еще? — поинтересовалась Юлька.

— Я не за этим.

— Конечно, не за этим, — согласилась Юлька, — а за другим. Только ничего другого не будет.

— Да нет, Юль!

Саша отпустил свою щеку. Тусклый свет, рассеянный в коридоре, не мог скрыть отпечатка ее пятерни, и Юлька пожалела незадачливого гусара. Не так, чтоб уж очень, но пожалела.

— Поговорить, Юль, надо.

— О любви и дружбе?

— Ладно тебе! — Он поскреб ушибленный о стенку висок. — Поговорить, понимаешь.

— Иди вперед, — скомандовала она, желая подчеркнуть этим свое к нему недоверие и наличие непрощенной обиды за памятный ей наскок.

Саша покорно двинулся по коридорчику. Пройдя несколько шагов, обернулся.

— Ты, Юль, извини, что тогда так вышло…

— Само вышло? — спросила Юлька. — Само собой?

Разговор проистекал на ходу, и Саша крутил головой то влево, то вправо, чтобы Юлька его лучше слышала. Производить впечатление он сейчас не старался.

— Чего ты на ноздри встаешь? — возмутился Саша. — Подумаешь…

— Ах, подумаешь? — Юлька остановилась. — Вот и подумай!

— Ну, не об этом я, не так выразился, ну, извини! Не знал я тебя. Не знал, кто ты такая есть…

— Сегодня узнал? — со злобой спросила Юлька. — Понял сегодня, да? Теперь все можно?!

— Что можно? Обалдела?

— Все! Слышал, как покупатель сказал? Ворье! Чего со мной стесняться? Я же за деньги… за деньги… — Она снова задохнулась от гнева, обиды, от боли, от непроглядно-черной несправедливости.

— Врежу-ка я тебе, — сказал Саша незлобиво, но решительно.

— Не надо, — попросила Юлька.

Они стояли в коридорчике лицом к лицу, и Юлька, к своему удивлению, обнаружила, что Сашина физиономия может и не выглядеть мерзейшей. Те же усики и баки, а легкомысленный повеса, самоуверенный нахал куда-то исчез.

— Идем из магазина, — спокойно, даже приветливо сказала Юлька. — Ты поговорить о чем-то хотел.

Они вышли во двор, но к арке, ведущей на улицу, Юлька не пошла, а стала пересекать двор по диагонали. Прошли через выгороженный в центре его чахлый садик, миновали три или четыре не к месту поставленных металлических гаража и оказались в зеленом, не по-городскому тихом переулке.

Здесь Юлька вздохнула свободней — встречи с Олегом она избежала. Если, конечно, он ее ждал.

— С весами этими, — Саша почему-то заговорил шепотом. — Подставили тебя, понимаешь? Не ты кусок жира клеила под чашку, ясно же, как божий день!

— Ты уверен?

— А ты?

Юлька передернула плечами: мол, какое имеет значение, уверена она или не уверена? Саша жест ее понял по-своему, он снял пиджак и накинул ей на плечи. Накинул вовремя — вечер оказался прохладным. Или ее все еще продолжала колотить дрожь?

— Калерии штуки, — убежденно сказал Саша. — Точно тебе говорю! Жуткая баба.

— Калерии Ивановны?! — Юлька отрицательно помотала головой. Энергично помотала, убежденно. — Зачем ей меня, ну…

— Подставлять, — подсказал Саша. — Значит, надо, раз на такое решилась. Только не сама она это сделала. Рука тут не ее, чужая.

— Да ты что, Саша, рехнулся? Придумал целый заговор. Температура у тебя, да?

— Тридцать шесть и шесть, — сказал Саша. — А у тебя сколько? Абсолютный нуль! Заморозилась и не соображаешь ничего. Наив ты бело-розовый!

— Никогда не поверю! — отрезала Юлька. — Ты обо всех людях так плохо думаешь?

— О тебе же вот не думаю, — обиделся Саша.

Действительно, о ней он так не думал и сказал об этом еще раньше, но Юлька почему-то его слов сразу не оценила. Наверное, из-за недавней неприязни. А оценить следовало бы.

— Неужели Калерия? — Юльке сделалось жутковато. — Чем я ей помешала? Я и не продавец даже, а всего-навсего ученица.

— Не всего и не навсего, — изрек Саша. — Ученица-то ты ученица, да в магазине с твоим приходом все крутиться стало, с головы переворачиваться на ноги.

Юлька засмеялась. Слышать Сашино утверждение о роли ее личности в истории магазина было приятно, хоть правды в нем она не находила нисколечко. Вот Виктор Егорович — другое дело, с него все и началось. Да еще Майя…

— Теперь комплиментам в армии учат? Специальный курс?

Они шли по незнакомому, густо засаженному деревьями переулку, и не московская его тишина казалась Юльке недоброй.

— Ты не торопись, — начал Саша после непродолжительного молчания, — улавливай, какая тут всплыла накипь, когда в магазине все бурлить стало. Поддержали передовой почин, потом круто принялись за соревнование, и поехало. Но это Калерия могла еще терпеть, прямо под дых это ее не било. Зверела, конечно, помаленьку, потому как нутром чуяла — приходит ее царствованию конец.

— Великое же у нее царство — молочный отдел!

— Может, и не великое, да зажиточное. Общество потребления!

— Но ведь она не заведующая, а заместитель. Над ней Мария Степановна есть.

— Над ней, под ней — значения не имеет. Обе материальщицы, так что фактически на равных правах. Да и потом, у Марии Степановны двигатель свой отсутствует, ей буксир требуется. Без него станет болтаться, как тот цветочек в проруби.

Юлька взглянула на Сашу: интересно излагает.

— Щека болит?

— Чувствуется. — Он потрогал щеку. — Полегче-то тебе от этого хоть стало?

— Немножко… Ты прости.

— Не за что. Плюнули и забыли!

— Плюнули, — сказала Юлька.

Переулок кончился, но на магистраль они не вышли, а повернули, не сговариваясь, обратно. Под Сашиным пиджаком было тепло, озноба она не чувствовала.

— Может, Калерия так бы и продолжала пыхтеть да строить мелкие пакости, если бы Майя, да ты, да Лиза не придумали катавасию эту со сменами. Понимаешь, от ежедневных смен продавцов до бригадной материальной ответственности отдела — шаг один.

— Чем же это плохо?

— Для Калерии?.. Хуже погибели!

И Саша поведал Юльке о том, как Калерия Ивановна, используя систему внутреннего подотчета продавцов и благодаря своему положению полной хозяйки кладовых, присваивает всю экономию естественной убыли, и убыль эта выходит для нее прибылью.

Юлька не все поняла в Сашиных объяснениях — не таким это оказалось простым делом. Однако, не уловив отдельных тонкостей, главное она уразумела: Калерия может «снимать», по выражению Саши, экономию убыли, пока не существует в отделе бригадной материальной ответственности, ибо в последнем случае контроль за товарами, находящимися в подсобных помещениях и кладовых, переходит ко всей бригаде.

— Детектив