Из бильярдной проход открывался в еще один неширокий коридор, стены которого были обшиты деревянными панелями. Там Родион остановился и прислушался.

На втором этаже повсюду было тихо, и лишь снизу доносились голоса — то ли с террасы, то ли из сада, то ли из столовой. Затем послышались шаги на лестнице и по коридору вразвалку, по-борцовски отставляя локти, прошагал Савелий Максимович.

Родион приложил ладонь к губам и отступил в бильярдную. Дождавшись, когда отец с бутылкой в руке спустится вниз, он поманил Марту, сделал несколько быстрых шагов по коридору и повернул поблескивающую начищенной бронзой ручку двери. Дверь приоткрылась — ровно настолько, чтобы Родион мог заглянуть.

— Порядок, — удовлетворенно произнес он. — Входи давай!

Марта не без робости переступила порог.

— А это чья комната? — спросила она вполголоса.

— Кабинет, — усмехнулся Родион.

— Чей?

— Ну чей еще у нас тут может быть кабинет? Полковника Смагина. И не стой в дверях — если нас тут засекут, будут лишние вопросы.

Только теперь Марта огляделась.

Кабинет юбиляра сверкал чистотой. Нигде ни пылинки, нога по щиколотку утопает в пушистом ковре. Но массивный письменный стол с парой фотографий и компьютерным монитором, вращающееся кресло и передвижной бар казались здесь посторонними. Главное было на стенах.

Оттуда прямо на нее свирепо уставился дикий кабан-секач. Один ржаво-желтый клык был обломан, а ухо, покрытое жесткой, как проволока, шерстью, оборвано. Налитые кровью глазки сверкали откровенной ненавистью.

При жизни это был суровый и опасный зверь, и даже превратившись в чучело, таким он и остался. Полированная доска красного дерева, к которой была прикреплена голова, блестела, как нож гильотины, обезглавившей секача.

С кабаном соседствовала оскаленная пасть белогрудого медведя, а между ними, в особой витрине под стеклом, — тщательно отделанная таксидермистом тигриная лапа с выпущенными когтями, похожими на кривые турецкие клинки.

Марта поежилась, не стала спрашивать, куда девался остальной тигр, и перевела взгляд.

Противоположная стена напоминала голый лес — полтора десятка рогов всех размеров и форм угрожающе торчали от высоты человеческого роста до самого лепного карниза. Ветвистые и широкие, похожие на лопату, острые, как шило, круто завернутые, ребристые, как раковина гигантской улитки. Под рогами располагался большой плоский ящик из нержавеющей стали, привинченный болтами к плоскости стены.

— Отцовы трофеи, — Родион коротким жестом обвел кабинет. — Как тебе?

— Не очень, — сдержанно отозвалась Марта, а про себя подумала: ну почему люди иногда бывают такими жестокими и глупыми? И весь этот кабинет похож на кадр из плохого фильма ужасов.

— Я и сам не очень люблю, — извиняющимся тоном, словно поймав ее мысль, произнес Родион. — На морг смахивает. Но для него это — предмет гордости. Мужская зона, как выражается наш охотник.

— Твой отец в самом деле охотник? — спросила Марта.

— Еще какой! Но здесь разве охота? Это все оттуда, из Бикина. Ты просто не представляешь, что такое тайга в предгорьях Сихотэ-Алиня… А еще больше он носится вот с этим, — Родион хлопнул ладонью по стальному ящику.

— А что там такое? — подозрительно спросила Марта.

— Сейчас увидишь.

Он оглянулся на дверь кабинета, сунул руку под крышку письменного стола, пошарил там и извлек кольцо с парой совершенно одинаковых на вид ключей с двойными бородками. Вставив ключ в отверстие замка, Родион провернул его сначала на один оборот влево, а затем дважды по часовой стрелке.

Дверца ящика распахнулась. Внутри маслянисто блеснули оружейные стволы и дерево прикладов.

— Наш домашний арсенал, — пояснил он. — Коллекция небольшая, но примечательная. Взять хоть вот этот «Блейзер» с оптическим прицелом и сменными стволами. Или «Моссберг» под дробовой патрон… Ты в таких вещах ничего не понимаешь, но будь уверена — это высший класс. Есть у отца и кое-что полегче…

Он отодвинул приклад разобранного дробовика и вытащил ящичек из светлого дерева, внутри которого оказалась пара пистолетов — обычный армейский «Макаров» с именной гравировкой и маленький, тупоносый, со щечками из желтоватой слоновой кости и надписью на рукоятке «Baby».

Тот, что поменьше, показался ей игрушечным. Марта взяла его в руки и стала вертеть и разглядывать, но Родион предупредил: «Осторожно, заряжен. Между прочим, тоже серьезная штучка, только предохранитель слабый. Бельгийский браунинг, еще довоенный. Отец купил у одного старого зэка. Видишь рычажок под левой щечкой? Не вздумай нажать».

Марта торопливо вернула пистолет на место. Родион показал ей еще пару охотничьих ножей и кинжал с лезвием в виде короткого клина и странной двойной рукоятью, заявив, что это самый настоящий индийский литой булат.

Для Марты это ровным счетом ничего не означало. К тому же ей все время казалось, что сейчас их здесь накроют и будет скандал. Поэтому почувствовала облегчение, когда Родион наконец-то запер ящик, вернул ключи в тайник и они направились к лестнице, потому что Марта все-таки настояла, чтобы он показал ей свою комнату.

Позже, уже на ступеньках, она ехидно заметила:

— Вас, Смагиных, я вижу, голыми руками не возьмешь.

— Ну да, — ухмыльнулся Родион. — При желании можно организовать партизанский отряд. Или государственный переворот в Шаурах.

Жилище Родиона она так себе и представляла — комната была до отказа набита полуразобранными компьютерами, растрепанными книжками и дисками. В углу стоял гребной тренажер, на стенах висели выгоревшие плакаты каких-то джазовых и блюзовых знаменитостей, а на подоконнике стопкой были сложены чистые футболки и джинсы вперемежку с конспектами.

В этом хаосе был определенный порядок, но только сам хозяин комнаты знал, что и где лежит. Поэтому Родиону не составило труда найти нужный диск и запустить проигрыватель. Он усадил Марту на низкий удобный диван, занимавший половину всей площади, предварительно убрав оттуда мохнатый плед, и велел подождать.

В доме, который показался ей не слишком приветливым, это, пожалуй, было самое уютное место. Марта даже вспомнила о своих планах пожить у Смагиных несколько дней, пока не возобновятся тренировки.

Родион куда-то улетучился, отсутствовал минут пять, а вернувшись, сунул ей пару крохотных, обжигающе горячих слоеных пирожков. Марта, махнув рукой на приличия, тут же набила рот.

— Вкусно? — спросил он.

Марта кивнула, продолжая жевать.

У них дома так не готовили — мать обычно отделывалась на скорую руку. Только по торжественным случаям к плите становился отец, напялив фартук и повязав позаимствованную у дочери бандану, и сочинял что-нибудь по собственному, тут же изобретаемому рецепту, — чаще всего мясо с большим количеством специй и овощей.

— Ну, и хватит тут киснуть! — не дожидаясь, пока она покончит с едой, скомандовал Родион. — Пошли на воздух.

4

Она и опомниться не успела, как он уже тащил ее к выходу.

Они были в холле, когда из