Росс… Я… Я ничего не мог поделать! Я совершил это не по своей воле, клянусь! Что-то неустанно твердило мне, что я должен вырвать вам глаза… и Дентону тоже… а потом и себе! Какой-то голос в голове…

Тут я понял и вспомнил зловещий шепот, раздававшийся в мозгу, когда я боролся с беднягой Тоддом. Эта злобная сущность, названная в «Книге Иода» Зушаконом и известная муцунам как Зу-ше-куон, бросила зловещий могущественный клич, приказав нам ослепить себя. И мы едва не подчинились этим беззвучным жутким командам!

Но теперь все было хорошо. Или нет?

Я надеялся, что страшное происшествие навсегда останется заперто за дверями моей памяти, ибо не стоит забивать голову такими вещами. И, несмотря на резкие нападки и недоумение людей, после того как на следующий день колокола были разбиты с благословения главы миссии, отца Бернарда, я твердо решил никому не открывать правды.

Я надеялся, что тайна известна лишь троим – Дентону, Тодду и мне – и что мы унесем ее с собой в могилу. Но случилось нечто, заставившее меня нарушить молчание и предъявить миру факты. Дентон также согласился, что мистики и оккультисты, разбирающиеся в подобных вещах, смогут более эффективно применить свои познания, если случится то, чего мы опасаемся.

Спустя два месяца после происшествия в Сан-Хавьере наступило солнечное затмение. В тот день я был дома в Лос-Анджелесе, Дентон – в штаб-квартире Исторического общества в Сан-Франциско, а Артур Тодд – в своей квартире в Голливуде.

Затмение началось в семнадцать минут третьего, и уже через несколько секунд я почувствовал нечто странное. К моему ужасу, глаза снова начали зудеть, и я принялся отчаянно тереть их. Затем, вспомнив о возможных последствиях, я убрал руки и поспешно сунул в карманы. Но зуд не прекратился.

Зазвонил телефон. С радостью отвлекшись на него, я торопливо снял трубку. Звонил Тодд. Я не успел сказать ни слова.

– Росс! Росс… опять началось! – прокричал он в трубку. – Я борюсь с собой с самого начала затмения. На меня это действует сильнее, чем на других. Росс, помогите мне! Оно хочет, чтобы я… Я больше не могу…

И он умолк.

– Тодд! – закричал я. – Подождите… потерпите еще немного! Я скоро приеду!

Ответа не было. Я немного подождал, затем повесил трубку и поспешил на улицу, к машине. Обычно я доезжал до Тодда минут за двадцать, но тогда домчался за семь, рассеивая фарами тьму, принесенную затмением. В голове вились жуткие мысли. У дома меня нагнал полицейский на мотоцикле; нескольких слов хватило, чтобы он помог мне попасть внутрь. Дверь в жилище Тодда была заперта. Несколько раз мы окликнули его, не получили ответа и выбили дверь. Во всех комнатах горел свет.

Не хочу даже думать о том, каких космических чудовищ можно оживить с помощью древних заклинаний и звуков, ибо мне кажется, что в миг, когда прозвенели потерянные колокола Сан-Хавьера, началась страшная цепная реакция, и клич этих зловещих колоколов оказался гораздо действеннее, чем мы полагали.

Однажды пробужденное древнее зло не может с легкостью погрузиться обратно в тягостный сон, и я с любопытством и ужасом ожидаю того, что случится в день следующего солнечного затмения. В голове все время вертятся слова из адской «Книги Иода»: «Он может быть призван на Землю до назначенного часа», «День он может сделать ночью», «Все живое, все дышащее, все движущееся умирает при его приближении». И самые страшные и многозначительные: «Затмение – его вестник».

Не знаю, что случилось в тот день у Тодда. Телефонная трубка свисала со стены, а рядом с распростертым телом моего друга лежал пистолет. Но я пришел в ужас не от алого пятна крови на халате, с левой стороны груди, а от пустых темных глазниц, слепо глядевших с искаженного мукой лица, и окровавленных пальцев Артура Тодда!

Гидра

Погибли два человека; возможно, три. Это все, что известно. Бульварные газеты полыхали заголовками о загадочном увечье и гибели Кеннета Скотта, видного балтиморского писателя и оккультиста, а позже они точно так же спекулировали на исчезновении Роберта Людвига, чья переписка со Скоттом хорошо известна в литературных кругах. Столь же странная и еще более пугающая смерть Пола Эдмонда, хоть и отдаленная от ужасающей сцены смерти Скотта на ширину целого континента, явно была с ней связана. Это видно из присутствия некоего вызвавшего бурные дискуссии объекта, который обнаружили в окоченевших руках Эдмонда – и который, по утверждению легковерной публики, стал причиной его гибели. Подобная причина представляется неправдоподобной, тем не менее, бесспорно, Пол Эдмонд умер от потери крови, вызванной рассечением сонной артерии, как верно и то, что в деле имеются подробности, труднообъяснимые в свете современной науки.

Бульварные журналисты донельзя раздули значимость дневника Эдмонда, и даже серьезным газетам непросто осветить сей необычный документ, не подвергнув себя при этом обвинениям в «желтизне». Лучше всех вышла из положения «Голливуд ситизен ньюс», опубликовав наименее фантастичные фрагменты дневника и недвусмысленно дав понять, что Эдмонд был беллетристом и что записки этого человека изначально не задумывались как беспристрастное изложение событий. Напечатанная неизвестной типографией брошюра «Об отсылании души», которой в дневнике отведена столь важная роль, имеет в своей основе, судя по всему, чистый вымысел. Ни один из местных книготорговцев о ней не слышал, и мистер Рассел Ходжкинс, виднейший библиофил Калифорнии, заявляет, что и заголовок, и само это издание, судя по всему, родились в уме несчастного Пола Эдмонда.

Тем не менее, согласно дневнику Эдмонда и некоторым другим документам и письмам, обнаруженным в его столе, именно эта брошюра побудила Людвига и Эдмонда предпринять роковой эксперимент. Людвиг решил нанести своему калифорнийскому корреспонденту визит и отправился из Нью-Йорка в неспешный вояж через Панамский канал. «Карнатик» пришвартовался пятнадцатого августа, и Людвиг успел несколько часов побродить по Сан-Педро. Именно там, в пахнущем плесенью магазине старой книги, он и приобрел брошюру «Об отсылании души». Когда молодой человек прибыл в голливудскую квартиру Эдмонда, книжка была при нем.

И Людвиг, и Эдмонд глубоко интересовались оккультными знаниями. Они даже попробовали свои силы в колдовстве и демонологии, что стало результатом их знакомства со Скоттом, который располагал одной из лучших в Америке оккультных библиотек.

Скотт был странным человеком. Худощавый, с острым взглядом, молчаливый, почти все время он проводил в Балтиморе, в старом особняке. Глубина его познаний в эзотерических материях граничила с феноменальной. Он прочел «Ритуал Чхайи» и в письмах к Людвигу и Эдмонду упоминал, какие смыслы на самом деле кроются за намеками и угрозами