Шрифт:
Закладка:
Лори от изумления широко раскрыла глаза.
— Ну, прости, — смутился Джини. — Я так долго ждал этого момента. Пойми меня правильно. У меня просто руки опускаются от растерянности. И разочарования. Что же получается? Ты моя законная жена, я тебя люблю… но еще до сих пор не видел обнаженной… уже не говоря о более приятных вещах.
Лори потупилась. Сейчас, освещенная теплым солнечным сиянием, она была восхитительна. Как ни старался Джини, он не мог оторвать взгляд от жены. Этакая сахарная дива в белоснежном — цвета девственности — платье!
— Джини, — прошептала девушка. — Ты никогда не должен видеть меня обнаженной.
Джини остолбенел. Табачный дым попал ему не в то горло, и, поперхнувшись, Джини закашлялся.
— Прошу прощения, но меня, кажется, начинают одолевать слуховые галлюцинации, — неуверенно пробормотал он. — Мне показалось, будто ты сказала, что я не должен видеть тебя голой… Или что-то вроде этого.
Лори молча кивнула.
Поникнув головой, Джини задумался и вдруг в сердцах, стремительно протянув руку к крошечной фарфоровой пепельнице, яростно затушил сигарету. Скинув пиджак, он остался в белой рубашке и серых брюках. Дрожа от вожделения, Джини бросился к Лори.
— Снимай платье, — тихо, но твердо приказал он.
— Джини, прости, но я не могу сделать этого, — решительно возразила девушка, гордо вскинув голову.
— Позволь тогда узнать почему, — настаивал он. — Какие здесь могут быть причины?
— Есть кое-какие причины, — упорствовала Лори.
— Ну так назови их.
Но она замотала головой.
— Значит, я так никогда и не узнаю, что тебе мешает отдаться мне прямо сейчас?
Она снова покачала головой.
— Ну, в таком случае, — уверенно заявил Джини, — я своими руками раздену тебя. И сорву твое проклятое платье, даже если от него останутся одни лохмотья.
— Джини, не надо! Это же мое свадебное платье!
Кейлер развернулся и с такой силой шарахнул кулаком по тумбочке возле зеркала, что флакончики с духами жалобно звякнули, а большая массажная щетка грохнулась на пол.
— Лори, я прекрасно понимаю, что это твое свадебное платье, которое надо беречь как зеницу ока в память о светлом событии. Неужели ты думаешь, что мне и впрямь хочется разорвать его на тряпки? Ну почему бы тебе самой со знанием дела, аккуратненько, не снять его? Ты ведь чертовски красива, и в твоих руках прекрасная возможность очаровать меня своим потрясающим телом.
— Не могу и все. Я даже не в состоянии сказать тебе, почему. Я не такая как другие девушки, Джини. Я совсем иная. Ну, я ведь тебе говорила об этом и раньше. Как же ты не понимаешь?!
Джини в отчаянии стал тереть затылок и, несколько раз глубоко вздохнув, попытался взять себя в руки.
— Лори, я все помню. Конечно, ты не такая, как see остальные, — подтвердил он удивительно спокойным, почти ледяным голосом. — Поэтому-то я и выбрал тебя. Ты действительно абсолютно не похожа ни на одну девушку, с которыми мне приходилось иметь дело. Ты на редкость привлекательна, у тебя изумительные фигура и тело, которое меня постоянно возбуждает. Когда ты появляешься, все мужчины оборачиваются, не в силах отвести от тебя взгляда. Я ведь так жутко хочу тебя именно потому, что ты не такая, как все!
И вдруг Лори разрыдалась. Она плакала, как ребенок, не пряча и не смахивая слез.
— Джини, — жалобно всхлипнула она. — Но ты не знаешь, что я имею в виду. В каком смысле я другая.
Не говоря больше ни слова, Лори стала расстегивать платье на спине. Джини застыл на месте, не пытаясь помочь ей. Расстегивая пуговицу за пуговицей, Лори продолжала всхлипывать. Наконец она выскользнула из платья и швырнула его на покрывало.
Теперь Лори стояла в белых чулках, поясе, таком же бюстгальтере и кипенно-белой короткой комбинации Джини разглядел, как сквозь тонкую ткань просвечивает высокая грудь, а в замысловатых кружевах глубоко вырезанного бюстгальтера тонут темные упругие соски, полумесяцами проступая над кружевной пеной.
Все внутри Джини словно оборвалось. Вожделение с новой силой охватило его, но теперь Джини не произнес ни слова, даже не сделав попытку придвинуться поближе к Лори. Он твердо решил, что раздеваться она должна будет всегда сама. Очевидно, девушке никогда раньше не приходилось делать этого в присутствии мужчин. Что ж, пусть теперь учится.
Лори повернулась к нему спиной и сняла комбинацию, затем ловко расстегнула застежку бюстгальтера. Джини заметил, как умопомрачительно качнулась ее грудь, когда Лори скидывала бюстгальтер. Трусиков на Лори не оказалось, ее округлые, сливочные ягодицы отливали матовым блеском в теплом вечернем свете.
— Ну вот и все, — пожирая ее глазами, с трудом выдохнул Джини. — Разве это так страшно?
Лори медленно повернулась к нему. Протянув к жене руку, Кейлер рванулся было к ней и вдруг застыл как соляной столп. Джини показалось, что его окатили ледяной водой. Дикий ужас охватил Кейлера. Он не мог ни вздохнуть, ни пошевелиться…
Выпучив глаза, Джини уставился на свою супругу.
Да, грудь ее была изумительная, упругая, полная жизненной силы, с крупными розовыми сосками. Но Лори не солгала ему. Она действительно отличалась от других девушек, потому что под великолепной грудью находилась еще одна, напоминающая грудь девушки-подростка. Но и здесь присутствовали такие же восхитительные розовые соски. Ниже располагалась еще одна грудь — совсем уже крошечная, но тем не менее тоже с сосками.
Внутреннюю сторону бедер покрывали целые заросли кудрявых рыжевато-коричневых волос. И эти шерстяные джунгли простирались аж до самого пупка.
Лори стояла перед ним совершенно беспомощная. Она широко раскинула руки, чтобы Кейлер мог хорошенько рассмотреть все ее тело. Лори перестала, наконец, плакать и теперь, гордо приподняв голову, внимательно наблюдала за мужем, словно наслаждалась произведенным эффектом.
— т Ну вот, теперь ты видишь все сам, — усмехнулась она. — Я не такая, как все.
Джини рванулся к своему плащу и отыскал в кармане пачку Сигарет. Нервно сглотнув, он вдруг сообразил, что весь с ног до головы покрылся холодным потом. Его била крупная дрожь.
— Ч-что это? — запинаясь, выдавил Джини, трясущейся рукой вытаскивая сигарету. — Эт-то… какая-то шутка?
Лори пересекла комнату и остановилась у окна.
— А тебя это здорово расстроило? — осведомилась она. — Я имею в виду мою внешность.
Кейлер отвернулся.
— Не знаю, — все еще колеблясь, отозвался
