На деревья мне ход был закрыт. Я была слишком ослаблена, плюс меня знобило – я могла сорваться и больше не подняться. Мне необходимо было найти иной вариант места для ночёвки. И я нашла его. В стыке огромных камней. Две плиты горной породы словно облокотились друг о друга, между ними просматривалась маленькая, узкая щель… Я решила проверить.

Внутри оказалось пусто и гораздо просторнее, чем казалось снаружи: за узким входом пряталось сводчатое пространство, в котором могли бы поместиться трое-четверо человек. В полный рост встать здесь было невозможно, но передвигаться на четвереньках можно было без проблем. Единственный минус – щели в потолке, там, где соединялись плиты. Я бы не обратила на них внимания и вовсе наплевала бы на их наличие, если бы не гром, периодически раздающийся последние десять минут. Дождь обещал начаться ночью, и уже почти полностью стемнело…

Я заставила себя вскарабкаться на камни, чтобы поработать над укреплением потолка. Наверху тоже рос хвойный лес, но встречалась и лиственница, благодаря которой я и смогла раздобыть несколько увесистых сухих веток. Непромокаемой материи, которую я носила в рюкзаке, полностью хватило, чтобы закрыть обе щели, дальше я придавила полотно тяжелыми ветками, таким образом не только закрепив, но ещё и замаскировав искусственное покрытие. Даже если бы я пребывала в более здоровом состоянии, ничего лучшего я не смогла бы сделать. Ну, может только ещё больше веток натаскала бы.

Темнело быстро. Когда я спускалась вниз ко входу расщелины, неровности каменных плит уже было сложно различать. В итоге спрыгнув на половине высоты, я неловко завалилась на правое колено и чуть совсем не рухнула на бок. Хреново. Моё состояние явно ухудшилось… Вновь загремели небеса. Поднялся влажный ветер. Дождь приближался. Нужно было спешить.

При помощи растущего в десяти метрах от входа в моё укрытие лопуха, я собиралась добыть воду. Во-первых, спрятала пустую бутылку в самом кусте лопуха, крепко закрепив её основание при помощи трех веток, во-вторых, из самого крупного листа скрутила открытую воронку и, не меняя естественного направления растения, приставила импровизированное жерло к горлышку бутылки. Если ветер будет слишком сильным, едва ли эта конструкция сработает, но если все звёзды и ветра сойдутся – утром у меня всё же будет в наличии питьевая вода. Подумав так, я до дна осушила бутылку Нэцкэ и проделала с ней то же самое, что со своей бутылкой, при помощи ещё одного раскидистого листа лопуха. Отлично. Теперь я без воды, но с двойной надеждой… Просто замечательно.

Прихрамывая на правую ногу я направилась к своему укрытию, из-за темноты уже почти не видя обратного пути. Наконец проникнув через щель в пещеру – не уверена, что пространство столь скромного размера можно так называть – я с облегчением выдохнула. Темнота здесь уже была непроницаемой. В который раз за последний час у меня заурчал желудок. Я не ела со вчерашнего дня. Нехорошо. Может быть из-за этого я себя так паршиво и чувствую. Решив так, я на ощупь достала из рюкзака полиэтиленовый пакет с жареной куропаткой. И сразу же поняла, как сильно сглупила: её нужно было съесть ещё в начале дня – судя по запаху, мясо абсолютно точно протухло. Странно, но от этого открытия сильного разочарования я не испытала. Просто поплотнее повторно завязала пакет и положила его обратно в рюкзак, чтобы не привлечь запахом плотоядных животных. Итак, как охотиться без стреляющего оружия? Очевидно, мне необходимо прекратить движение и на некоторое время обосноваться на одном месте, чтобы пустить в ход свои силки. По ним меня могут отследить – это опасно. Но другого варианта у меня попросту нет. Было бы лучше установить силки сегодня, но в такой непроницаемой темноте я сама скорее угожу в чью-то ловушку, чем вслепую смастерю свою. Из положительного: я избежала обезвоживания, я нашла неплохое убежище для ночлега…

Я пощупала правое предплечье, проникнув пальцами под рукав куртки. Лимфоузел сразу же дернулся, руку поразила острая, но быстро схлынувшая боль. Я непроизвольно зашипела и зажмурилась, но темнее в глазах не стало. Из отрицательного: моё предплечье всё больше воспаляется, у меня нет пищи и я не установила силки, что значит, что завтра наступят вторые сутки моего голодания, и… Дикой больше нет. Хотя последний факт даже в список “просто отрицательного” нельзя пристроить – это уже список “откровенно отвратительного”. Даже если меня в итоге убьёт состояние моей руки, это видится мне не таким ужасным, как то, что Дикой… Её больше нет. Возможно, у меня начинает прогрессировать депрессия. А у Тринидад никогда не было депрессий. Хотя она и пережила хренову кучу человеческих потерь в своей жизни. Устойчивость перед депрессивными настроениями была её личной фишкой. Или я не до конца понимала её, потому что, если смотреть правде в глаза, знала я о ней совсем немного, хотя, быть может, чуть больше, чем дано было знать остальным…

В пространстве у выхода из укрытия коротко блеснула яркая молния, за которой сразу же приглушенно прогудел гром. Я прислушалась. Снаружи начался дождь.

Решено: если стану совсем плоха, попробую выйти на кого-нибудь из оставшихся в живых. Пусть прикончат меня. Так хоть приблизят себя к выходу из этого места. Было бы жаль умирать бессмысленно. Но это не про Дикую. Она умерла в попытке спасти меня. Это точно не бессмысленно. Героизм не бессмысленен…

Завалившись на спину, я натянула на голову капюшон куртки и, несмотря на гром и молнии, и щиплющиеся глаза, из-за не покидающих их границ слёз, я практически сразу провалилась в сон.

День 8.

Всю ночь шёл моросящий дождь. Я несколько раз просыпалась и слышала, как он тихо барабанил снаружи, прямо над моей головой. Дважды снился один и тот же мучительный кошмар, в котором предсмертное эхо раз за разом произносило то моё имя, то имя Дикой. Один раз приснилось, будто тело Дикой уносит на своей спине лев. В другом сне её тело превращалось в крохотные песчинки и развеивалось по ветру. Просыпаясь в холодном поту, я понимала, что все эти яркие картинки – лишь бред.

С каждым часом в моём укрытии становилось всё прохладнее… Пробуждение давалось мне с трудом и только окончательно проснувшись при тусклом дневном свете, пробивающемся через узкую щель, являющую собой вход в пещеру, я поняла, что причина увеличившегося холода может быть не только внешней, но и внутренней. Меня знобило. Причём не так, как накануне. Значительно сильнее. На лбу