Мама была с ней очень недолго, но Анаит сохранила о ней самые радостные, самые светлые воспоминания.

— Не смей говорить плохо о маме! Она была святая женщина, я не знаю, как она выбрала такого, как ты…

Это последнее, что ей дали сказать.

Отец резко подался вперед и наотмашь врезал ей ладонью по щеке. Анаит не удержалась на ногах, вскрикнула и упала, схватилась за щеку.

Неожиданно ее загородил собой Багиш:

— Отец, не надо…

Тот отпрянул, строго глядя то на сына, то на дочь. Потом громко выдохнул и зарычал:

— Я не могу с ней разговаривать… Багиш, забери ее от греха подальше, а то прибью дрянь. Отвези в наш дом в деревне, там соседей нет, самое место. Да запри покрепче и следи в оба глаза, чтобы никуда не делась. Пусть посидит, пока не одумается…

— Дядя Ваграм ее не девочкой не возьмет, — покачал головой Багиш. — Только опозоримся. Папа, может быть, мы похороним эту идею?

— Сын, вот ты вроде умный, но такой тупой! — зло выплюнул отец. — Сломаем характер, а потом восстановим девственность и выдадим замуж. Никто ничего не узнает!

Глава 29. Рыцарь без доспехов

Дима не понимал, почему Анаит так уперлась по поводу своего экономического. Не мог предположить, зачем ей приспичило поступать в другой университет. Но абсолютно точно знал, что ругаться с любимой не хотел. Зачем ему с ней ругаться? И потом, может быть, она передумает? Прислушается к голосу разума, к его голосу. Ведь она такая покладистая, ласковая и послушная — идеальная для него.

Было обидно, что она так уперлась из-за сущего пустяка, но доводить спор до глобального конфликта он не собирался. Еще чего? Нет в этом мире таких поводов, чтобы вдрызг разругаться с Анаит.

Мириться хотелось так, что все тело зудело, будто искусали комары.

Он бродил по городу часа два, пока совсем не успокоился и окончательно не заскучал. Потом зарулил в цветочный, купил букет ромашек и пошел домой.

Он помирится с Ани, проведет с ней шикарный вечер, а серьезные разговоры они отложат на время, вернутся к ним, когда приедут в Краснодар. У него будет масса возможностей убедить ее в своей правоте.

Однако все пошло слегка не по плану.

Еще в прихожей Дима обнаружил, что дома что-то не так. Возле коврика в прихожей стояли белые босоножки — мамины.

— Мам? — позвал он.

Дима нашел родительницу на кухне, попивающую заваренный Анаит чай с чебрецом. Она с упоением грызла пресное печенье, которое испекла его любимая. Однако, завидев сына, мать чуть не поперхнулась, взглянула на него как-то странно, будто с нотой беспокойства.

— Тебя уже выписали? — удивился Дима. — Только завтра же собирались!

— Не хотели выписывать. — Она пожала плечами как ни в чем не бывало. — Крохоборы, небось, рассчитывали на взятку. Все им мало! Я поругалась с главной медсестрой и ушла. Все нервы вытрепали, не больница, а шарашкина контора…

— Зачем же ты ругалась? — еще больше удивился Дима. — Тебе же все хорошо сделали. И почему мне не позвонила, я бы встретил…

Пока он говорил это, оглядывался по сторонам, но, к великому сожалению, Анаит не увидел. В груди ковырнуло гвоздем. Где любимая?

— Мам, — начал он осторожно. — Ты здесь девушку не видела? Я тебе не сказал… Хотел лично сообщить. В общем, у меня в личной жизни кое-что изменилось.

— Про какую девушку ты говоришь? — Мама посмотрела на него с прищуром. — Ту, что я застала в дверях с рюкзаком? Ох и фурия, ох и фурия…

— Почему фурия? — опешил Дима.

Если Ани и можно было как-то назвать, то слово «фурия» приходило на ум в последнюю очередь.

— Вы столкнулись? Познакомились? — спросил он, вытерев со лба пот.

— Так ругалась, у меня просто уши в трубочку, сынок! — развела руками мама. В одной руке чай, в другой печенье. — Чем ты ей не угодил? Но ты очень нехорошо сделал, что скрыл от меня девушку, мог бы и предупредить мать, что привел к нам кого-то ночевать.

Дима потряс головой, мозг отказывался соображать.

— Я не понимаю, мам, так она ушла? Не объяснила, почему и надолго ли? — У него на лбу снова выступил пот.

— Ну да, ушла, — пожала плечами мама. — Сказала, что ноги ее тут не будет. Она не вернется, можешь на ее счет не волноваться.

Не волноваться… не волноваться… Да тут впору паниковать!

Дима не поверил матери на слово, бросился в спальню, проверил шкаф. Полка, которую он выделил Ани под ее вещи, зияла пустотой. Как только он это увидел, сердце начало биться так, что застучало в висках.

— Это что за хрень… — пробурчал он, опешив.

Когда он уходил из дома, и предположить не мог, что Анаит обидится настолько, что тоже решит уйти.

Может быть, она это сгоряча? Тоже побродит немного, как он, а потом вернется? Но ей же нельзя, это опасно! Зря, что ли, всю неделю просидела в его квартире?

Ну он ее отругает по первое число, ну он ей задаст трепку! Кто же так делает? Зачем она решила его так взбесить? Никаких нервов не хватит на эту девчонку.

— Толком объясни, что это была за девушка? — Мать встала в дверях спальни. — Ей ромашки припер? Вижу, лежат в гостиной…

— Я… — Дима поначалу замялся, повернулся к матери.

Не в такой обстановке хотел он сообщить судьбоносную новость. Но и прятать шило в мешке, когда оно уже укололо, смысла не видел.

— Мам, я встретил девушку, мы решили пожениться.

Лицо родительницы перекосило, она моментально перешла на визгливый крик, как бывало, когда она начинала сильно нервничать:

— Что? Ты что, с дуба рухнул, сын?

Именно из боязни такой реакции он и не стал сообщать ей новость по телефону.

— Ни откуда я не рухнул, — ответил Дима строго. — У нас все серьезно, мы вместе поедем поступать.

— Вот еще, глупости какие! — Родительница сложила руки на груди. — Она, небось, еще и денег у тебя просила, нет? Ну что ж ты за дурень у меня такой жалостливый!

— Ма, ты чего? — не понял Дима. — Я же говорю, мы решили пожениться…

— Все это мальчишеский бред, —