Шрифт:
Закладка:
Олливан поставил лампу, чтобы его трясущиеся руки не уронили ее. Джаспер не явился сегодня на свое занятие с Кассией. Что еще сказала его сестра? Говорила ли она с ним с тех пор? Олливан не мог вспомнить. Он предположил, что Джаспер не пришел, потому что не хотел сталкиваться с Олливаном в доме. Но что, если благодаря еще одному невероятному стечению обстоятельств Джаспер разбудил Гайсмана в ту самую неделю, когда Олливан вернулся в Уизерворд? Если заклинание только пробудилось, возможно, оно еще не проявило весь свой эффект.
Каким бы этот эффект ни оказался. Если бы все пошло так, как задумывал Олливан и заклинание подействовало, то прошло бы совсем немного времени, прежде чем весь квартал понял бы – что-то происходит. Но если что-то пошло не так…
Он обнаружил, что испытывает к Джасперу нечто такое, чего точно не ожидал, когда расставлял ловушку для этого юноши:
Он не хотел убивать его.
Олливан совершил много плохих поступков и наложил много опасных и неприятных заклинаний. Ему нравилось исследовать границы магии, но правда была в том, что границы эти часто были ужасающими. Заклинания, делающие оружие из вещей, которые раньше никто и представить себе не мог в качестве оружия. Заклинания, которые применялись к телу и разуму; заклинания, для проверки которых приходилось красть трупы. Фактически в течение примерно шести месяцев его главным увлечением была сложная магия заклинаний, используемых для самой по себе кражи; вариации транспортирующей магии и сложные чары, которые могли скрыть – при самой экстравагантной краже Олливана – целый рояль.
И он готов был без особого стыда признать, что смерть Джаспера Хоукса когда-то была его самым сильным желанием. Но он никогда не сделал бы этого, хотя несколько вещей в этой комнате весьма упростили бы задачу. Потому что Олливан никогда не собирался быть убийцей.
Возможно, уже слишком поздно, но имелся только один способ все выяснить.
Глава 12
Кассия щелкнула ножницами, и цветочные головки посыпались на землю.
– Если ты любишь цветы, почему ты хочешь их убить?
Вайолет сидела на скамейке, стоявшей вдоль края маленькой беседки в глубине сада Симсов. Было уже поздновато для того, чтобы собирать бутоны, но Кассия ушла с дедушкиного ужина расстроенная, а этот уголок сада казался ей островком спокойствия.
Помогало и то, что в руках находилось что-то острое. С каждым взмахом ножниц она избавлялась от мыслей о самодовольном лице Олливана и его надменных словах. О том, с каким восхищением ее мать смотрела на своего первенца. О том, как она не хотела замечать правды о его изгнании. О дедушке, который позволил правилам своего дорогого Общества победить и даже не попытался что-то предпринять для изменения устава. Возможно, Джупитус думал, что только выиграет от того, что не позволит Олливану разрушить Общество, каким они все его знали, но это лишь сыграло брату на руку.
– Прямо сейчас я хочу убивать, – ответила она, нанося серию смертельных ударов по цветам. – Хорошо еще, что я ограничиваюсь растениями.
– Так ты делаешь это, чтобы выплеснуть жажду насилия?
Аккуратно замаскированная нотка тревоги в голосе куклы заставила Кассию улыбнуться.
– Дело не только в этом.
– Тогда в чем?
Она подобрала с земли стебли и поднесла один к носу.
– Они отцветут и умрут, неважно, срежу я их или нет. Но я могу позволить цветку сбросить лепестки, и они сгниют на земле. А могу спасти их от такого печального конца, превратив во что-то другое. Что-то прекрасное.
– Но они не будут такими же красивыми, как свежий цветок.
Кассия улыбнулась. Вайолет была не первой, кто находил ее пристрастие странным, но она не возражала. То, что это занятие было понятно только ей, делало его еще более ценным.
– Для меня они будут самыми красивыми. Иногда вещь прекрасна, потому что она уже умерла. Как череп воробья или бледно-голубая скорлупа расколовшегося яйца. Даже если что-то мертво, это еще не значит, что оно никому не нужно.
Она собрала срезанные цветы в аккуратную кучку на скамейке. Все это время Кассия чувствовала на себе взгляд куклы.
– Все эти мертвые вещи успокаивают тебя, – сказала наконец Вайолет.
– Да.
– Они вроде как… ценные игрушки.
Кассия посмотрела на кучу бутонов и пожала плечами.
– Думаю, в некотором смысле это так. Хотя я не уверена, что люди моего возраста привязываются к своим игрушкам так, как это делают дети.
Возле садовой калитки послышался шум, и Кассия повернулась. Пока она сидела в беседке под люминесцентным камнем, все вокруг было тусклым, но она могла разглядеть очертания птицы, во время взлета шелестящей ветвями грушевого дерева.
Кассия откинулась на спинку скамьи. Чего она ожидала? Что сюда придет Джаспер собственной персоной, положит свои книги на скамейку и спросит, как она спала? Так всегда начинались их уроки, но сегодня он так и не появился.
Она отправила посыльного проверить юношу, хоть и понимала, что этот знак вежливости стал бы обременителен для Джаспера, который в ночь посвящения уже ясно выразил свое отношение к ней. Когда Олливан устроил то эффектное появление, она посмотрела на Джаспера в последний раз и увидела, как он с холодной усмешкой вышел из комнаты. Наверное, Кассия на его месте поступила бы так же.
Тем не менее потеря наставника заставила ее испытывать растерянность и пустоту. Казалось, его никогда особо не волновали ее неудачи в магии. Он был терпелив и обнадеживал ее на протяжении всех их уроков. Он был полон уверенности, что она добьется успеха, но при этом не сердился, когда у нее ничего не получалось. И теперь ни с того ни с сего единственной дружбе, которую Кассия завела с тех пор, как попала в Харт, пришел конец.
– Я хотела бы быть для тебя утешением, – сказала Вайолет, и Кассия вздрогнула. Она не сразу вспомнила, о чем они говорили. Задумчивое молчание Вайолет застало ее врасплох.
– Ты и есть утешение для меня. Мертвые цветы и кости животных не разговаривают. Это совсем другое.
– И у тебя нет других игрушек, с которыми можно поговорить?
– Что ж…
