Однажды, когда Констанс на работе у себя в башне замка распутывает сокровенности мира, «Джон» решает выбраться и поизучать город. Последовательность кадров с наивной реакцией на дисгармонию улицы. В подземке его берут на гоп-стоп и, ввиду его незнания процедуры того, как полагается себя вести жертвам, ранят ножом в руку, а из возникшей раны изливается кровь подозрительно не-красного цвета. Инстинктивно ощущая, что таким зрелищем делиться ни с кем не стоит, «Джон», зажимая себе руку, спешит домой рассмотреть травму в одиночестве. Он уже замечал в одной более ранней сцене, что, когда доктор Питерсен случайно порезалась кухонным ножиком, кровоточила она красным. Почему же он другой? В ванной он изучает собственную внутреннюю жидкость, с любопытством растирает ее между пальцев, робко пробует языком на вкус. Воздействие незамедлительно и потрясающе; монтажный переход: ярость и вой пейзажа с потоками небес и взрывающимися скалами, где под приливами вздымающейся магмы, фонтанирующими фумаролами, в молчании таятся глубокие черные покои, полные черных машин, поблескивающих и зловещих.

Констанс возвращается и находит «Джона» – оцепенелого на кафеле ванной. Смятенный, перепуганный, рассказывает он все – от крови до видений. Доктор Питерсен заинтригована. (1) Исцеляющийся мозг ее уникального пациента выдал первые образы из жизни до лифта. (2) Представление о том, что занимаешься любовью, что в тебя проникает существо ни человеческое, ни, очевидно, вообще из этого мира, непростительное нарушение норм культуры, нравственности, профессиональных и личных наполняет ее двусмысленностью чувства, невыносимой ни в каком смысле, кроме эротического.

– Лорина это читала? – спросил сержант Смити.

– Она считает, что это про нас, – ответил Эмори.

«Джон» начинает проводить тайные сеансы в ванной – вновь и вновь растравляет свою рану, пробует кровь на вкус: всевозрастающее пристрастие к образам, которые он пока еще не вполне может понять, к сменам кислотного цвета и форм, осколкам повествования, что, кажется, предлагают намек на тайну его самого. Из кусков складываются со временем такие вот тревожные факты: в другом мире в другой вселенной существует цивилизация машин – или некое к оной приближение, все понятия тут в высшей степени относительны, конечно, поскольку при таком причудливом переносе из одной вселенной в другую понимание и субстанция также подвергаются мучительному преображению в физические и духовные понятия принимающей действительности, comprendre? [55]Например, устройство наших глаз окажется совершенно неспособным воспринять «Джона» в его естественном состоянии. Он – продукт неудачной попытки искусственного разума создать органическую жизнь, трехмерное воплощение системы машин, чье собственное происхождение более не отлагается в банке памяти. Счастливый в неведении своем, он процветает под наставничеством компьютерных повелителей, покуда однажды его послушание не отменяется взбрыком биологического программирования, и его поспешно не изгоняют из его мира за попытку получить доступ к главному компьютеру. Его настоящее имя – Лук.

– Может, эта девка-врач могла б изобрести какие-нибудь специальные очки, – предложил сержант Смити, – которые бы ей позволили видеть Лука таким, какой он на самом деле.

– Она не такой врач.

– Друзья ж у нее есть.

– Ну да, только она не смеет заикаться про Лука.

– Подружка – подружке-то она все расскажет.

– Ага, а у этой подружки – дружок, и он легавый, и расследует все эти крайне странные убийства, когда убийца взрезает горло своим жертвам и, очевидно, пьет у них кровь. А в одной особенно отвратительной сцене преступления находят образец чудно́й крови, которую судмедэксперты не могут определить.

– Но зачем Луку резать всю эту публику?

– А, – произнес Эмори, – это не Лук, это его брат-близнец Лод.

Да, потому что Лод – это Лук, усовершенствованный вариант, изначальную ДНК отредактировали и исправили, чтобы произвести на свет второго синтетического человека, с виду – полную копию, но все свойства у него улучшены: он сильнее, проворнее, сообразительней, но еще и подлее, угрюмее и безумнее. Его изгнание быстро и действенно.

– Земля – просто свалка для инопланетного мусора, – задумался сержант Смити. – Недурно. Подсунем им старую телегу про охрану окружающей среды.

– Разовьем эту тему в продолжении, – ответил Эмори.

И вот, когда Лод научается восстанавливать себе память (лизни эту кровь, крутни те колесики), он вынужден претерпевать соответствующее увеличение и уровня боли – он не может спать, не может сидеть, не может утишить это жужжанье у себя под кожей, – и интуитивный зуд шепчет ему, что единственная мазь от этой беды – знание. Но как только прорехи в его самости залатываются, а боль продолжает колотиться, как гонг, курс его неизбежен: превозмочь пределы индивида, выследить брата, которого где-то укрывает эта планета, отхлебнуть от таинств его крови. Так и начинается убийственный разгул Лода, все жертвы необъяснимо похожи, все их горла вспороты, временами – улики вампирической деятельности, временами на месте преступления обнаруживают странную синюю жидкость, этих элементов хватает, чтобы вызвать интерес команды «Омега», сверхсекретной правительственной конторы, что занимается такими тонкими делами, как политические покушения, межпланетные вмешательства и необходимые зачистки следов, как великие, так и малые. Поэтому, когда подружка – помните ее? – пробалтывается дружку, он извещает эту команду «Омега», и та набрасывается на Нью-Йорк и квартиру доктора Питерсен. Дружок меж тем, архетипичный выпендрежник, спешит в квартиру первым, чтобы перехватить убийцу – а заодно и славу.

– Всего-навсего голливудский легавый, – пробормотал сержант Смити.

– В каком это смысле? – уточник Эмори. – Это правдивая история, основанная на данных под присягой показаниях.

И вот дружок вламывается в дом и находит, что Лук возмужал, стал сильней и агрессивней после своих многочисленных сеансов восстановления памяти. Свирепая хореография сцены драки. Умирающий дружок, полагая, что обращается к Лоду, сообщает Луку достаточно для того, чтобы тот сам заполнил пробелы. Констанс возвращается домой – в разгромленную квартиру и к одному мертвому легавому. Эй, говорит Лук, давай сбежим, и послушная доктор Питерсен хватает наличку, кредитки и зубную щетку, чтобы удрать со своим инопланетным любовником, потому что он юн и т. д., и т. п., и проч., и потому что это кино и все такое.

Монтажная склейка: погоня.

Изгои в бегах (неувядающий любимчик всех кинозрителей повсюду, у чуланных преступников всех возрастов и полов). Наших героев преследуют по всей стране представители полиции нескольких штатов и городов за различные убийства, совершенные Лодом, Управление полиции Нью-Йорка – за убийство их сотрудника, команда «Омега» – сами знаете за что, и Лод, который напал на их след потому что… потому что…

– Потому что один из этих омег подобрался к нему слишком близко, и Лод запытал его до смерти, требуя информацию, – предложил убедительный сержант Смити.

– Ладно, – уступил Эмори. – Полтора очка.

Машины, пистолеты, кровь и взрывы.