– Спроси у жизни строгой,

Какой идти дорогой?

Куда по свету белому

Отправиться с утра?

– Открываю глаза и пытаюсь рассмотреть каждого из присутствующих в зале. Многие предпочли так и остаться глухими, но несколько пар глаз заинтересованно глядят на сцену. А еще я вижу, как заплаканную маму Вани утешает и обнимает рыжая девочка в клетчатой рубашке и шапочке на макушке…

Я оглядываюсь – наблюдающий за этими объятиями Ли светится счастьем. Ротен вдохновенно лупит по барабанам и подмигивает мне, а Макс быстро поднимает вверх большой палец, сдувает со лба челку и улыбается. Его улыбка снова ошеломляет ворохом оживших воспоминаний о сказках, колыбельных песнях, родных теплых руках и сладких снах – обо всем, о чем он заставил меня вспомнить.

– Иди за солнцем следом,

Хоть этот путь неведом,

Иди, мой друг, всегда иди

Дорогою добра!

– звенит мой голос. Звенит и улетает вверх, в космос, за пределы вселенной – прямо в вечность.

* * *

Бросив на траву рюкзаки, мы с ребятами коротаем остаток вечера на любимом пригорке у окраины промзоны, и я, вытянув худые ноги, любуюсь своими синими кедами – символом свободы.

Когда-нибудь, когда я завершу все дела в этом мире и силы меня покинут, эти превратившиеся в рванье кеды повиснут на гвоздике на самом почетном месте в моем будущем доме – небольшом, но светлом и теплом. И все, кто в него придет, будут наизусть знать историю о них.

Когда-нибудь, спустя много-много лет…

Я незаметно утираю слезы и оглядываю присутствующих.

Ли что-то шепчет на ухо своей рыжей девочке Агнии, глаза обоих сияют.

Ротен – с первого взгляда пугающий, но спокойный и надежный парень, хранящий в душе боль искалеченного мальчишки, доброту и веру в светлое будущее, задумчиво смотрит на вечернее небо и жует травинку.

А рядом со мной, едва касаясь плечом плеча, сидит Макс, его тепло проходит сквозь клетчатую ткань наших рукавов и согревает мое испуганное сердце, но огромная волна отчаяния от предстоящей разлуки вот-вот накроет нас с головой.

– Даня, посмотри на меня… – зовет Макс, я чувствую его взгляд на своей щеке.

Поднимаю голову и смотрю в глаза – душа немеет, сердце заходится в судорогах, я умираю…

Макс прижимает меня к себе.

Чувствую, как его пальцы гладят мои волосы, реву в голос, задыхаюсь и всхлипываю, пока не слышу встревоженное:

– Что с ней? – в исполнении троих непосвященных.

– Моя Даня хочет вам что-то сказать, – хрипло говорит Макс и тут же шепчет: – Давай, Даня…

– Ребят, у меня сегодня отвальная… – шмыгаю распухшим носом. – Я уезжаю завтра. Возвращаюсь домой.

Раздается тяжелый вздох, над холмом на несколько долгих секунд повисает ошеломленная тишина, и только пришедшее на чей-то телефон оповещение выводит нас всех из ступора.

– Чувак, но ведь ты же живешь не на другой планете! – с показной бодростью провозглашает Ли. – Будем дружить школами!

Агния и Ротен с энтузиазмом поддакивают и кивают, а Макс из-за моей спины объявляет:

– Простите, что прерываю, чуваки, но у меня срочная новость! – Он выдерживает театральную паузу. – Мы все же раскололи чью-то золотую броню из сытости и пофигизма. Недостающие три миллиона набраны!

Мы вскакиваем, кричим дурными голосами, обнимаемся и носимся по холму. Я радуюсь больше всех, потому что броня, которую они раскололи, очень долго была моей.

* * *

Возле старых домов, похожих, словно братья-близнецы, наши дороги расходятся.

Под призрачным светом фонаря мы – пятеро в стремных шапочках, дебильно улыбаясь и корча рожи, делаем селфи на древний смартфон Макса. Никому не показав получившейся фотки, он быстро прячет смартфон в карман.

Отсчет в часах завершается, подошло время попрощаться с друзьями.

– Я не очень хорошо тебя знаю, но думаю, что ты классная! – Агния нарушает тишину первой, обнимает меня и косится на Макса. – И на всю голову отмороженная!

– Насчет большой любви… Даня, чувак, это ты меня сглазила! – шепчет Ли и целует меня в щеку.

– Обрушь силу своего любовного сглаза и на меня, – ухмыляется Ротен и оставляет на память о себе крепкое рукопожатие.

– Будет сделано! – подмигиваю я.

Мы растерянно топчемся, прячем выступившие слезы – снова никто не решается первым сделать шаг к расставанию.

Агния решительно берет Ли под руку и тянет за собой. Помахав напоследок, в темноту отступает и Ротен.

– И Кому сглазь… – Ли оглядывается и бросает на меня долгий взгляд.

– Да уже! Когда мне стукнет восемнадцать, я на ней женюсь! – психует Макс и тащит меня за руку в направлении бабушкиного подъезда.

* * *

За поздним ужином бабушка несколько раз подкладывает в наши старые общепитовские тарелки горячие котлеты, старательно прячет глаза и рано ложится спать, сославшись на мигрень.

Потом я с упорством маньяка укладываю шмотки в чемоданы.

Растерянный и бледный Макс сидит на полу рядом и подает мне вещи, но не сразу выпускает их из рук…

К полуночи иссякают разговоры ни о чем и глупые шутки, и отчаянная безнадега полностью занимает наши умы. С щелчком запираю багаж в недрах последнего чемодана, делаю дозвон на телефон Макса, он сохраняет мой номер, молча выходит из комнаты и притворяет за собой дверь.

Я остаюсь наедине со своими луивитоновскими безвкусными монстрами, плечи которых серебрит лунный свет. И наедине со своими мыслями.

Дом, милый дом… Там меня ждет расплата за все: за брошенную в грязи машину, за похищенные грязные деньги отца и выпивку из его бара.

Там меня дожидаются придирки и вопли Насти, ужимки Марты и Оли…

Пустые, открытые просто так глаза, которым все равно куда смотреть.

Там, дома, не будет тепла.

Дверь тихо открывается, после трех скрипов половиц рядом со мной прогибается кровать.

– А как же бабушка… – тихонько шепчу я.

– Она же не услышит. – Макс меня обнимает. – Да и плевать.

Я утыкаюсь носом в его футболку – эти мгновения повторятся для нас еще очень нескоро…

Его сердце мерно стучит под ухом, перед моими глазами кружится космос, в темные дебри которого я улетаю во сне, до утра пуская слюни в родное плечо.