Если повернешься спиной к солнцу, увидишь лишь собственную тень. Шагая по неправильно выбранному пути, в растерянности и одиночестве упрешься в стену. Рано или поздно все вернется бумерангом.

Сейчас я вижу солнце и иду верной дорогой следом за тобой. Ты – мое персональное чудо в мире, где не случается чудес.

Хватит ли мне сил не сойти с пути, когда ты не сможешь каждый миг быть со мной рядом?..

* * *

Шикарный мальчик за рулем шикарной машины – мечта любой подвыпившей идиотки. Я пялюсь, пораженно ахаю и даже забываю закрыть рот – алкоголь играет с моими мозгами в странные игры.

Макс выводит машину из гаража за кованые ворота во дворе, но никак не может с ней сладить: рвет с места и резко тормозит, беспомощно хватается за рычаг передач, давит левой ногой на педаль…

В конце концов Макс сдается.

– Я не могу водить «автомат». Не приходилось, – сознается он и убирает руки подальше от руля. – И вообще, эта машина стоит гораздо больше, чем все мои органы вместе взятые…

– Меняемся! – Я решительно лезу на водительское сиденье, но оказываюсь у Макса на коленях, на несколько долгих секунд наши лица замирают напротив друг друга. Я вижу себя в зеркале, но мое отражение лучше, чище и выше меня. В этих синих глазах бездна любви, тепла и солнца, но прямо сейчас в них вспыхивает чтото темное, что мгновенно обжигает все тело до кончиков пальцев.

– Меняемся… – шепчет Макс, приподнимает меня горячими ладонями и пересаживается на пассажирское место.

Я давлю на газ, и автомобиль с ревом рвется к рекордам скорости. Вжимаю педаль в пол и вылетаю с подъездной дорожки на однополосную улицу, а затем и на трассу.

Мимо окон, в сумерках, под вновь наползающими тучами пролетают поля с конструкциями поливалок, зонтики борщевика и чахлые кусты вербы на обочинах, редкие огоньки коттеджного поселка сиротливо мигают уже где-то далеко позади… Мы летим за горизонт, в закатные дали, где не работают религия, законы и мораль. Где даже законы физики бессильны.

Справа от меня Макс совершенно расслабленно смотрит вперед, его профиль на фоне розового неба прекрасен настолько, что захватывает дух. Этот парень только мой, и я никогда никому его не отдам.

Педаль в пол.

Шестой день из десяти отмеренных подходит к концу: я покину его светлый мир и вернусь в свой – холодный и темный.

А пока мы еще вдвоем, на бешеной скорости рассекаем пространство между мирами.

Стрелка спидометра клонится вправо, к ста пятидесяти.

– Я хочу отсюда улететь! Забрать тебя с собой и улететь, чтобы быть навсегда только с тобой! – кричу я и смеюсь. – Мы станем ангелами!

Пафосное блондинистое альтер эго включило истерику – в эту минуту я ничем не лучше своих тупых купленных подруг, которые любят скорость, дорогие тачки, фотки мужских рук, хватающих за колено девушку на пассажирском сиденье…

Авто резко заносит на луже, но Макс остается совершенно расслабленным и спокойным.

– Тормози, – тихо говорит он, кладет свою руку поверх моей, сжимающей рычаг переключения передач. – Если мы станем ангелами, кто за нас разгребет все дерьмо на земле?

Мгновенный стыд выхолаживает весь кураж.

Жму на тормоза и кричу от испуга: папина любимица – бешеная сука – взвизгивает шинами, виляет задом и вылетает на обочину, где со вздохом вязнет в размытой грязи. Газую, мотор ревет, из-под колес на много метров вверх летят черные фонтаны грязи, но бешеная сука лишь глубже погружается в маслянистую жижу.

До боли в суставах сжимаю руль, кровь стучит в висках, перед глазами роятся темные мушки. Действие адреналина сходит на нет, уволакивая за собой и алкогольное опьянение.

– Итак, Даня пошла вразнос. Вау! – Макс с издевкой на меня смотрит, но проявляет чудеса выдержки и оставляет при себе чудовищные словесные обороты. – Что же стало этому причиной?

Откидываюсь затылком на подголовник.

Что мне ему ответить? Что бабушка считает наши отношения мерзким отклонением, что она боится за своего мальчика, что я являюсь для него злом во плоти, что она, скорее всего, права?..

– Даня? Ау? – Макс щелкает пальцами перед моим носом и пускается в размышления: – Человек неестественно спокоен, отвечает на вопросы медленно и с усилием, кожные покровы его бледны, пульс учащен – да у тебя шок первой степени…

– Макс, сразу после благотворительного концерта я вернусь домой, – перебиваю я.

– Что? – Он еле заметно бледнеет.

Я бью кулаком по рулю:

– Папаша и мачеха возвращаются! Но это ничего не значит, – поспешно добавляю я. – Мы будем постоянно видеться. Моя школа в городе, мы можем встречаться где-нибудь на нейтральной территории… и я буду помогать вам во всем!

– Это неожиданно… – В растерянности Макс трет синяк над бровью, пожимает плечами. – Значит, я не буду каждый вечер желать тебе спокойных снов и каждую долбанную ночь прислушиваться к твоему дыханию за дверью, потеряю своего стратегически важного союзника в баталиях с бабкой… Не смогу каждое утро видеть твою недовольную сонную физиономию…

Я часто моргаю, губы кривятся…

Хватаюсь за руль, снова давлю педаль газа, но зверюга из металла и пластика не трогается с места ни на дюйм. Бросаю тщетные попытки, поворачиваю ключ зажигания и прячу его в карман.

– Я хотел сказать, твою милую сонную физиономию! – тихо произносит Макс, стягивая шапочку.

Делаю то же самое, отодвигаю сиденье, вытягиваю ноги в синих заляпанных кедах и водружаю их на приборную панель.