но великих мастеров аристо, а не всякие жалкие поделки из палок и дерьма, которые ты трепетно собираешь! — молчание затягивалось, тогда я подстегнул мыслительный процесс, — Ты боишься. Вот этим все и сказано. И это бог… Выродились за века, — презрительно скривил лицо. Плюнул бы, но нельзя.

— Я ставлю набор бесценных артефактов Марка дер Тиона: «Дары Азалии», «Скорбь Мары», «Ярость Кроноса», «Кошель Иргуса» и «Любимицы Истеллы»…

Посмотрел, на собеседника как на заговоривший кизяк. Не стал никак комментировать.

— Это бесценные вещи! И ставлю их, потому что знаю, ты проиграешь! Собирать же и перечислять кучу других артефактов, которые приблизительно будут равны двум миллиардам ваших золотых, долго и муторно! Я предложил больше твоей ставки в разы, даю в этом Слово перед Весами!

Я лишь хмыкнул недоверчиво.

Настало время для еще одного гвоздя в крышку веры в Кровавого на территории Империи и других государств.

— Кстати, презренный Раонос, ответь мне: зачем твои последователи бесчеловечно надругались над Винсентом Шумаром, после чего он начал сеять раздор, хаос и смерть в Империи, и не только в ней? Пострадали добрые аристо, хуманы, эльфы, благочестивые гномы, честнейшие братья из Ордена Трех Святых…

Я видел и отмечал не раз и не два, что божки пытались приписать себе любые достижения, как и свое участие во всех знаменательных свершениях или событиях.

Ну же, ты ведь такой всемогущий! Без тебя ничего в этом мире не происходит!

— Так надо! — многозначительно ответил Кровавый, после трехсекундного раздумья, и даже слюни из пасти потекли, затем надулся и выдал сентенцию, — Вам смертным не дано понять устремлений богов!

— Да, я знал… Знал, что за подобным скотством стоишь именно ты! Это твой подлый почерк!

— Вы должны страдать! И будете! — еще лучше, — И да, бойтесь, смертные! Ты же жалок и беспомощен, как вонючий серый гаранг! Ты не сможешь помешать моим великим планам!

— Ах, ты поганая блевотина! Говори, где прячется паскудный архилич⁈ Отвечай, подлая сука! — взревел я, крайне эмоционально реагируя на оскорбление, показывая уязвимую точку.

— Никогда! — божку понравилось, что он смог вывести меня из себя, — И где Шумар — не твоего ума дело, серый гаранг! Тебе никогда не найти его! Хе-хе-хе! — и злобно так.

Молодец!

Несмотря на накал страстей, беседа получилась крайне полезной, информативной и конструктивной. Ставки выросли. Но все ложилось один к одному. Мне нужен был срочно бой, в котором необходимо выложиться на двести, на триста процентов. Где мне бы грозила реальная запредельная опасность. Сила и кровь бурлили. На поверку оказалось, что дело не только в пране, которую иногда приходилось сбрасывать, а в другом — адреналин кипел, тестостерон зашкаливал, и происходило множество неизвестных мне процессов, поэтому для сдерживания агрессии приходилось прилагать порой запредельные усилия.

И, нет-нет и прорывалось реальная отмороженность, когда действовал не согласно планам, проводя нужную политику, а из-за дурного дебильного задора и некого деструктивного азарта. Это проявлялось и в поступках, и в речах. Да, во всем! Вот сейчас с трудом давил прекрасный порыв, чтобы не наградить мощнейшим пинком с подскока ниже спины Раоноса, выражая ему все презрение и ставя точку в какой-нибудь особо эмоциональной фразе. И нечто глубинное подталкивало к такому шагу, мол, как потом красиво будешь рассказывать массам… Но это самоубийство. Однозначный акт агрессии. И тут же мысль: какая агрессия? Я ж любя!

Помолчали, померились взглядами.

— У меня тоже есть вопрос к тебе, смердящий глэрд Райс, — подхватил мою манеру разговора божок, и это хорошо, — почему ты выбрал аватар Ситруса, а не Кроноса? Отвечай, серый гаранг!

— Кровавый, для тебя любые благовония пахнут дерьмом, а дерьмо благовониями, такова твоя грязная натура. Именно поэтому ты живешь в клоаке, видя вокруг вместо сталактитов и сталагмитов из вонючих испражнений, что есть факт, цветущие эльфийские сады. По тебе ползают джигурдийские болотные глисты, а ты же думаешь, то порхают прекрасные небесные колибри… Впрочем, это не важно, говорить с тобой о гармонии, все равно, что с лирнийским тараканом о квантовой физике. Так вот, Ситрус мне не нравится, потому что он не гнушался с тобой с одной ложки жрать «Слезы Нирна»! Чего я не приемлю!

— Какие, к Эйдену, «слезы»⁈ — вроде бы я ему уже высказывал эту претензию, а тот даже глаза выпучил. Интересно.

— Ты глухой или безумный? Нир-на! Отчего у тебя до сих пор мозги на место не встали. Более того, сознавайся, мудрец подговорил некого Раоноса сделать меня своим личным врагом? Пел тебе про Ригмара, те времена, когда вы щемились, будто мроки, забиваясь в разные глубокие щели, а теперь настала возможность отомстить всем тем древним аристо в моем лице. Результат получился неоднозначный. Ты страдаешь, теряешь, мечтаешь отмотать бег времени назад, а он смеется… Над тобой.

— Агрхмхх…— рыкнул страшно тот, топнул лапой и во все стороны устремилась волна непонятной магии. Однако меня она заботливо обогнула со всех сторон. Скалы же вокруг истончались, текли, словно восковые под воздействием высоких температур. Хотя вроде бы она не повысилась. Интересно. И еще, похоже, озвучивая одну из версий, с чего обозлился на меня Кровавый, я угодил в десятку.

Нормально. И если не играл со мной божок, то вопросов к Ситрусу прибавилось.

Сам же, понаблюдав за феерией разрушений, продолжил говорить спокойно:

— А еще, низший, теперь до всех пантеонов дойдет знание о твоей проказе с «Пиявками Эйдена» и верховными жрецами. Сколько энергии тебе перестанет поступать? Как думаешь?.. Хотя о чем я? Какой тут «думать», когда Слезы Нирна мозги иссушили…

— Ты клевещешь! Мы с ним их точно не ели!

— А что вы тогда жрали, что стыдно называть⁈ — и подозрительно так глянул, а затем выдвинул еще одно предположение, — Неужели, тайком наслаждались дерьмом синих коростов или джигурдийскими болотными глистами?

— Откуда ты знаешь про коростов?.. Про глистов⁈ Оринус рассказал⁈ Однорогая млеть! Неважно, что мы вкушали с Ситрусом, это не твое дело! Да и никогда тебе не познать совершенства яств богов, жалкий смертный! Серый гаранг!

— Грязный глистоед! Уж не предавались ли вы с Ситрусом после этих «яств» низменным страстям? Близкие друзья опять же… — продолжил допрос, чуть прищурившись.

— Повторю, не твое дело, аристо! Чем хотели, тем и занимались, мы — боги, мы можем все! — ай, молодец.

— Понятно… — многозначительно протянул я, смотря с брезгливостью, — Еще и