Белку приволокли в здание школы и уложили в библиотечном чулане прямо на слой безжалостно вывернутых с полок книг. Видимо, еще раз искали «Лучшие песни из тени», да так и не нашли потому что со злости побросали все в беспорядке и по полкам расставлять назад не стали. Даже в стопки не составили. Не деревенское отношение к книгам, где над каждой страничкой трясутся. Руководил этим погромом то ли великий страх, то ли смертельная злоба. То есть, устроил это все инспектор, а деревенские поперек и пикнуть боялись.

Развязывать Белку не стали, распеленывать из воняющих мышами тряпок тоже. Просто аккуратно сгрузили на книги. Спасибо, что не сбросили.

— Потерпишь, — сказал инспектор. — Недолго осталось. Даже не думай, маленькая дрянь, что тебе все это так просто обойдется. Будто сошло с рук, и получилось меня запутать. Я дважды прошел по следам, я расспросил много людей, я все понял. Мне плевать, что у вас тут делается в деревне между общинниками. В этом пускай разбирается законник, которого к вам обязательно пришлют, как только кости улягутся назад в берлогу, из которой вышли. Между собой вы хоть все перегрызитесь, мне нет дела. Но за смерть моего помощника ты ответишь сполна и ответишь лично мне. Что ты обещала ему, ведьма, когда он пошел за тобой ночью к дубу? Прикинулась беспомощной, и этот блаженный тебя спасать помчался?.. Ты ловка, изворачиваешься и врешь умело. Добренькой прикидываешься. Хорошо отвела некоторым глаза! Даже я поверил поначалу. Добрая лекарка, живет на отшибе, учится у профессора на пенсии и местной травницы. Людям помогает, от болезней лечит, со смертью на короткой ноге. А к ней относятся предвзято, не по заслугам из-за плохого родства. Но она не сердится. Она людям все, а люди ей только плевки и презрение. Она им прощает, все терпит и принимает с пониманием — люди есть люди, никакой от них благодарности. Золото, а не девочка. Рядом со смертью стоит и не боится. Да. Так и верил бы, не рассказали бы мне с разных сторон про твои прежние делишки. Печально, что все оказалось не так, как выглядит. Даже Хрода тебе обмануть удалось, он с тобой не считался, не рассмотрел, кого в своей деревне растит. Но я не Хрод! Пускай не сразу, но я — увидел! И я это дело прекращу! Так и знай, прекращу!..

Белка замотала отчаянно головой: она никого никуда не высылала! Она никого не обманывала! Она вообще не знает, что случилось с Кириаком, она его так и не встретила! Что напридумывал инспектор или что ему в деревне наговорили собиратели сплетен? Белка понятия не имеет! Она живет сама по себе! Она не плохая, она правда хорошая!

Но получилось только визгливое мычание сквозь тряпку, мотание башкой и катание по полу. Так что инспектор слушать все это и смотреть, как Белка извивается, не стал. Сплюнул презрительно прямо в книги, пнул носком сапога какие-то сползшие в сторону дешевенькие переплеты, развернулся и вышел.

Захлопнулась дверь, с легким скрипом лег в паз деревянный засов. Белку даже связанную решили запереть от греха. Словно она опасна, словно она дикий зверь. Раздались звуки удаляющихся шагов и дальнего разговора, в котором на расстоянии и сквозь стены не понять ни слова. До Белки так толком и не дошло, что происходит. Кириак пропал? Кровь на снегу? Допрос деревенских с их корявым пониманием что к чему?..

Белку тоже помутило вдруг вспыхнувшей ненавистью — но не лично к тупому инспектору, поверившему в россказни деревенских баб, будто Белка из беспутной семьи, а от осинки не родятся апельсинки. И не к людям вообще. А так, на жизнь и ситуацию в целом. На собственную беспомощность противостоять всеобщему злому балабольству и чьим-то смертельно опасным проделкам, в которых виноват оказался даже не красавчик Свитти.

Белка зарычала, попробовала жевать мерзкую, пропитанную слюнями тряпку, которой ей перехлестнули рот, чтобы не могла говорить рабочие слова. Забилась на полу, захлебываясь ненавистью к всеобщему человеческому идиотству.

Достигла только того, что кучка книг под ней разъехалась, и она с относительно теплого центра комнаты скатилась к промерзшей стене. Школу вчера, похоже, все-таки топили, чтобы инспектору нормально здесь ночевалось. Но то было вчера, и прогрелась она не везде. Белка покорячилась в путах еще немного, дотумкала, что ничего не может сделать ни руками, ни ногами, ни зубами. Разве что гусеницей немного отползти от стены и закатиться обратно на книги.

Все, что ей доступно — успокоиться и думать. Причем, не вариант даже, что, если наступит время разбора и суда над сотворившимся в деревне Школа злодейством, ей дадут оправдаться, развяжут рот. Очень уж лихо она показала себя на битве с живоволками. Инспектору не дала вставить ни рабочее слово, ни даже возглас удивления — сама раскидала всех и уничтожила. Такой, как она, опасно позволять открыть рот даже на мгновение. А наказание таким — Белка когда-то слышала от Хрода, хоть на собрания по вправлению разбредшихся деревенских умов не посещала — отрезание языка и обрубание пальцев рук, потому что, помимо разговорного, есть еще язык письменный, и некоторые умельцы исхитряются вкладывать словарую силу не в слово, сказанное вслух, а в слово написанное, в зачарованный свиток. Это сложно, но можно.

Тут Белке совсем стало худо. Даже слезы потекли и нос раскис. Но это было нельзя. Как нельзя позволять себе чувство беспомощности, когда ты стоишь над смертельно больным человеком. Нужно собирать себя в кучку и делать все, что можешь. До тех пор, пока тебя не остановит либо жизнь, либо смерть.

Вывернувшись последним, почти невозможным усилием, Белка исхитрилась сесть. День только начинался. В библиотечном чулане было светло — окна в школе стояли стеклянные. Мутноватые, немногим чище и яснее обычных пузырных, к тому же, не помытые с начала учебного года. Но все-таки городские, настоящие. За ними видно то, что за окном, на улице. И Белка, чтобы успокоиться и приобрести равновесие перед грозящей опасностью, стала смотреть сквозь стекло на выходящее на глухой серый забор и старую сливу, перевесившуюся с той стороны на участок школы. И вдруг, как нарочно под Белкин взгляд, через забор из-под сливы сиганула черная тень, нырнула к покрытой осевшим снегом земле, на миг выпав из зоны видимости, стремительно выскочила оттуда и со всего маху ударилась в стекло. Не разбила его, распласталась поломанными черными крыльями. И канула вниз. Тетерев!

Ведь он