— Чудовищно? — Я насмехаюсь. — Это говорит тот, кто намерен принести меня в жертву богу, забравшему всю мою команду. — Я не могу удержаться от замечания. Море между нами снова наэлектризовалось в тот момент, когда я бросила словесную колкость.

Такое ощущение, что мы оказались в квадрате друг с другом. Противоположность. Не менее ужасны, если вдуматься, его старые боги… наши тюрьмы.

По крайней мере, тюрьма для должников не лишает тебя жизни, хочется думать. Но лишает. Либо буквально, в результате убогих условий. Либо практически — за годы работы и возможности, которые она отнимает у людей, попавших в нее.

Я всегда ненавидела тюрьмы для должников. Я не могу с чистой совестью их защищать. Но они часть того мира, который я знала. О восходе солнца или приливах и отливах. Мысль о том, что может быть иначе, так же чужда мне, как проклятия сирен Шееля.

— Все в Тенврате сводится к контрактам и кронам. — Я сдуваюсь от своего конфликта. — Даже если это доведено до изнурительной крайности… Мы все понимаем, что оплата приходит, и нет ничего хуже, чем не иметь ее в руках в нужный момент. Как только меня объявят мертвой, тот, кому я должна деньги, тут же приступит к их получению. Будет заявлено, что я отказалась от своей клятвы — от той суммы, которую я должна была заплатить по договору.

Я дотрагиваюсь до своей груди. По линиям, которые он начертил, пробегают мурашки, заставляя мое сердце коротко вздрогнуть. Возможно, это просто мое отчаяние.

— Пожалуйста, я пытаюсь сдержать свое слово. Ты, конечно, понимаешь это? Я скорее умру тысячей холодных, одиноких смертей, чем нарушу это обязательство и позволю несчастью постигнуть их.

Илрит почти не двигается. Его взгляд напряжен, словно он пытается не просто услышать мои мысли, а заглянуть в мой череп. Выяснить, правда ли то, что я говорю, или нет. Его молчание — питательная среда для моего отчаяния.

Последний шанс, Виктория.

— Илрит, я знала, что ты придешь. Я не планировала бороться с тобой, когда ты пришел. Я так старалась, чтобы все уладить — …все, что было улажено с помощью твоей магии… — и это все, что осталось. Моя семья — это все, что у меня осталось. Если о них позаботятся, то я сделаю все, что ты пожелаешь, без всякого беспокойства и возражений. У нас был уговор о времени, и раз уж ты не дал — или не смог дать — мне все причитающееся время, то, пожалуйста, помоги мне уладить это дело. Я даю тебе слово, что, как только это будет сделано, я приложу все свои усилия и все свое умение, чтобы стать тем, кем ты хочешь меня видеть в качестве своей жертвы.

И снова я вымениваю себя. Мое сердце. Мой разум. Мое время и мои монеты. Все это проскальзывает между пальцами. Отдается. Но, по крайней мере, это время будет для моей семьи. В этом я могу найти утешение.

Наконец, спустя, как мне кажется, целую вечность, он говорит:

— Хорошо, тогда пойдемте со мной.

— Что?

Илрит поворачивается и начинает спускаться по туннелю, соединенному со стеной напротив балкона, слева от его кровати.

— Куда ты идешь?

Он оглядывается через плечо.

— Чтобы достать для твоей семьи деньги, в которых они нуждаются.

Глава 10

Нет… это не может быть… он не может иметь в виду…

— Я серьезно.

Слова вырываются из уст, и я внутренне ругаюсь. Илрит хихикает и снова начинает плыть. Я болтаю ногами так быстро, как только могу, пытаясь догнать его.

— Почему ты мне помогаешь?

Тяжелый вздох проникает в мое сознание.

— Ты попросила меня помочь, а теперь, когда я согласился, пытаешься убедить меня остановиться?

— Нет, — поспешно говорю я. — Но если я не могу понять, почему, мне будет трудно доверять тебе.

Он останавливается, толкая воду вперед, чтобы остановить свое движение, хвост подгибается под него и поворачивается так, чтобы он снова оказался лицом ко мне. Я не столь грациозна и едва не врезаюсь в него. Так бы и случилось, если бы не Илрит, протянувший руку, чтобы схватить меня за плечи. Он быстро отпускает меня, на его лице на мгновение отражается шок. Сначала я думаю, что это из-за моей прямоты, но, учитывая все, что он сказал, я приняла его за того, кто поймет мои чувства. Потом я понимаю, Он не должен был прикасаться ко мне.

— Часть твоего помазания заключается в том, чтобы отпустить твою связь с этим миром, чтобы ты стал чистым листом для слов старых богов. Таким образом, когда ты предстанешь перед Лордом Кроканом, от тебя не останется ничего, кроме молитв и Дуэта Прощания. Если ты предстанешь перед ним — старым богом смерти — с привязанностью к этому миру, тоскуя по живым, то он отвергнет тебя как достойное подношение, и его ярость продолжится, — объясняет Илрит, как бы стараясь не замечать собеседника. — Тебе будет легче достичь своей цели, если ты готова отпустить этот мир. А это, как ты уже поняла, предполагает уверенность в том, что о твоей семье позаботятся.

Я возражаю против его общего представления о том, что моя цель должна быть чем-то связана с жертвоприношением. Но я стараюсь держать эти мысли на задворках сознания. Если о моей семье позаботятся, я смогу спокойно относиться ко всему остальному…

— Хорошо, я рада, что мы нашли взаимопонимание. — Я чувствую себя лучше, зная, что он что-то получает от этого. Мне легче воспринимать отношения как простые сделки, а не как чистую доброту.

— Действительно. — Илрит не двигается. Его брови слегка смягчаются, губы расходятся в стороны от невысказанных слов. Невысказанными мыслями. Он… виноват?

Я намеренно стараюсь не вникать в смысл этого взгляда. Его вина не имеет для меня ни малейшего значения. На самом деле, он должен ее чувствовать. Если бы его магия была сильнее и смогла разорвать связь между мной и Чарльзом, я бы не оказалась в этой переделке. Даже когда я знаю, что вина падает к моим собственным ногам, возлагать ее на его — такое виноватое удовольствие.

Не говоря больше ни слова, Илрит поворачивается и продолжает углубляться в туннель.

Я думал, что, будучи полумагом, смогу как-то проталкивать себя сквозь воду с большей скоростью, чем пинаясь и двигая руками. Но, увы, это не так. По крайней мере, я, кажется, не устаю.