– А Улада? Она же видела, что вы за мной пришли. Если она доносчица, то вас первую выдаст, – я прощупывала, насколько хорошо Ганна подготовилась к моему похищению. Ведь именно это сейчас и происходило.

– Я сюда больше не вернусь.

– Нет, я не пойду, – я заупрямилась, чем вызвала досаду на лице служанки. – Все походит на то, что вы меня так же, как Бажену изведете и закопаете где-нибудь в лесу.

– Что же ты за поперешница такая! – она всплеснула руками. – Мы ей жизнь спасаем, а она кочевряжится.

– А кого мне бояться? – я не верила.

– Того самого, что Бажену на тот свет отправил. И тебя изведет, потому как ему не надо, чтобы князь был счастлив.

– Это Добронега не хочет, чтобы князь с кем–то другим в любви жил!

– А как ты думаешь, почему Добронега добровольно из этого дома ушла? С ее–то норовом? Чтобы ее и ее детей не задело Лихо. Разве не видишь, что оно давно здесь поселилось?

– Я уже ничего не понимаю, – плаксивым голосом заявила я.

– А потому слушай тех, кто понимает. Времени у нас мало, – она схватила меня за руку и выдернула в коридор. Отобрала узелок с пожитками и чуть ли не бегом повела в обратную сторону от лестницы, что вела в каменные палаты.

За одной из дверей скрывалась деревянная лестница. То ли Ганна заранее побеспокоилась, то ли были у нее сообщники, расчистившие путь, но никого до неприметной калитки на заднем дворе, мы не встретили. Там нас ждали сани и мужичок, с надвинутой на глаза меховой шапкой, но я все равно узнала в нем Возгаря – верного княжеского слугу.

Ганна подняла войлок и заставила меня нырнуть под него. Сама устроилась рядом. Сани тут же тронулись. Мы лежали в темноте и чутко прислушивались к звукам снаружи. Город гулял, продолжая праздновать Коляду. Слышались песни, веселый говор, смех.

Пока доехали, я измаялась. Хотелось лечь на другой бок, поскольку поясница раскалывалась.

– Все, приехали! – Возгарь снял с нас кошму. Сноровисто вылезшая Ганна бросилась ему на шею. Со слезами расцеловала трижды.

– Прощай, друг мой любезный.

– Береги себя, Ганнушка, – он ласково стер пальцами ее слезы. – Надеюсь еще свидимся.

– И ты береги себя.

Возгарь, одобрительно улыбнувшись мне, сел в сани и тут же вывел их со двора. Я огляделась. Мы с Ганной стояли посреди хозяйских построек. Над нами возвышался высокий деревянный терем.

Появившийся на пороге черной двери человек махнул нам рукой, и мы поспешили к нему. Он провел нас в светлицу, где восседала в кресле Добронега. Одетая по–простому, она уже не внушала трепета, больше похожего на ужас, а напоминала уставшую женщину, на плечи которой свалилось много забот.

– Садись, – она указала кивком на лавку. – Как спалось в постели князя?

– Вы уже и об этом знаете? – я проследила, как Ганна положила мой узелок на сундук и выскользнула из горницы. Развязав теплый платок, я бросила его на скамью. Шубу расстегнула, но снимать не стала, хотя было тепло. Печь в углу щедро делилась жаром.

– Улада постаралась, разнесла повсюду, что князь уже другую жену нашел.

– Зачем она так?

– Не тебе она служит.

– А кому? Вам?

Княгиня шумно усмехнулась. Забранные в косу и уложенные короной черные волосы, белая рубаха и широкий, без узоров и каких–либо излишеств, сарафан, умный взгляд темных глаз, капельки пота над верхней губой – вот так обыденно выглядела истинная хозяйка Града. И то, что преданные слуги князя оказались на стороне Добронеги, свидетельствовало в ее пользу лучше всего.

– Улада служит врагу.

Я затаила дыхание, ожидая объяснение. Княгиня оценила мое молчание.

– Все не просто в Граде, – она взглянула строго. – А с твоим появлением сделалось еще хуже.

– Чего же такого я натворила?

– Ты обладаешь ведовским даром – это уже повод вступиться за тебя в борьбу. В довесок ко всему, ты княжеских кровей. А раз прячешь свое имя, значит, кого–то боишься. Как думаешь, враг воспользуется этой возможностью, чтобы еще больше уязвить Олега? Сейчас ты его самая большая слабость.

– И поэтому я должна исчезнуть? Так же, как исчезла Бажена? – я все еще не доверяла княгине.

– Смерть Бажены сломила князя. Тебе ли этого не видеть? Твоя смерть окончательно подкосит его.

– Почему вы так печетесь о нем? Он выгнал вас из своих покоев, вам бы зуб на него заиметь, а вы... Очень похоже, что вы стараетесь избавиться от всех его зазноб. Вы хотите сделать его одиноким, слушающимся только вас, – я от отца узнала такой способ выяснить правду. Нужно разозлить собеседника, чтобы он потерял самообладание и раскрыл истинные намерения.

– Он отец моих детей. И я всеми силами стараюсь сберечь Град для сына. Пока враг силен, князь должен думать только о деле, а не переживать за приживалок.

– Я не приживалка, – я понимала, что княгиня тоже отлично играет в «заставь собеседника оправдываться, и он сам все выложит», но смолчать не могла. – Я данная богами. Он задолго до нашего знакомства видел меня во сне.

– Слышала уже, – отмахнулась Добронега. – Ты была во снах ему женой, стонала под ним, ну и прочая ерунда о любви и предназначении, которую льют женщинам в уши. Он даже для верности имя твое назвал – Ясна. О чем тут же раструбила Улада. За что я ей космы и повыдергала. Не понимает девка, какую беду на тебя накликала. А что, если я тебе скажу, что сны князя – это кривда? А правда в том, что он узнал твою историю, когда гонялся за убийцей беременных рома. Он спрятал одну из них у себя, а она в благодарность рассказала, кто ты и откуда. И как к обозу с скоморохами прибилась.

– Шофранка... – выдохнула я, понимая, о какой беременной речь идет. А ведь князь мне сказал, что Шофранка сбежала еще до того, как Гожо выкрал Зорьку.

– Что? Теперь поняла, что правды тебе никто не говорит. И князь лжет. Хочет тебя к себе привязать, поэтому выдумал вещие сны. А то, что знает Улада, знает и враг. А тот быстро донесет убийце Ратиборов, что нашлась рыжая девка, которую он еще с лета ищет.