― Райан убьет его, ― плачет она. ― Ты знаешь, что убьет! Он чертов…

В одно мгновение я опускаю ее на ноги и зажимаю ей рот рукой, пока она публично не оскорбила своего будущего мужа.

Ее приглушенные проклятия разбиваются о мою ладонь, пока она ругает меня. Мы стоим под аркой, отделяющей ложу Бессмертных от затененного внутреннего коридора, и десятки Золотых Стражей и высокопоставленных гостей смотрят на нее.

― Тихо, ― шиплю я.

Она только что вызвала бунт среди толпы ― элита больше не будет видеть в ней безобидную зверушку Райана.

Но она все еще под воздействием своей силы, ее глаза расширенные и мутные. Когда я отпускаю ее, она пытается броситься обратно в ложу.

― Тигр…

Я обхватываю ее за талию и тащу обратно.

― Райан не причинит ему вреда!

― Ты этого не знаешь! О боги, я не должна была… Я не хотела…

На ее лице проступает ужас, когда она понимает, что, по сути, убила тигра в тот момент, когда приказала ему напасть.

Ее пальцы вцепляются в мои руки, а лучистые глаза умоляют меня.

― Я хотела только напугать их! Тигр не собирался никому причинять вреда, клянусь. Но это уже слишком, не так ли? Они собираются его убить.

Она прикусывает губу так сильно, что я слышу, как кровь пульсирует под кожей.

Я сжимаю ее челюсть и насильно поворачиваю ее голову в сторону схватки.

― Смотри, смотри на цепи! Видишь? Стражи пытаются загнать его в угол. Райан хочет заманить его в ловушку. Если ты скажешь тигру сдаться, они вернут его в клетку. В целости и сохранности.

От ее пота исходит соленый привкус страха. Ее маленькое тело дрожит от первых признаков шока.

― Сабина. ― Я обнимаю ее лицо ладонями и беру себя в руки. Удерживаю ее взгляд, хотя ее глаза угрожают закатиться. Я провожу большим пальцем по ее щеке, вперед-назад, так же плавно, как поднимающийся и опускающийся прилив, чтобы успокоить ее волнение.

― Оставайся со мной. У тебя есть сила, чтобы остановить это. Ты еще можешь спасти тигра.

Ее пальцы беспокойно тянутся к моей нагрудной пластине. Она склоняет голову на мою ладонь, как кошка, но ее все еще трясет от нахлынувшей силы. Я провожу одной рукой по ее шее, запуская пальцы в волосы на затылке.

Ей нужно почувствовать себя в безопасности. Защищенной. Знать, что я подхвачу ее, если она упадет.

Прижимаясь поцелуем к ее губам, я шепчу:

― Останови это.

― Я… Бастен… — Она прикасается своим лбом к моему, словно нашла опору. Она вздрагивает. В ее теле что-то происходит, и мышцы расслабляются.

― Поговори с тигром, Сабина. ― Шепчу я ей в губы.

Задержанное дыхание вырывается из нее, и я чувствую, как ее сознание возвращается на более безопасную почву.

Остановись, друг. ― Ее тихие слова не слышны никому, кроме меня.

Краем глаза я вижу, как тигр навострил уши, словно потерявшийся котенок, услышавший мяуканье матери.

― Вот и все, маленькая фиалка. ― Я опускаю руку к ее пояснице. ― Давай.

Она сглатывает. Затем щелкает пальцами, направляя тигра, и тот ложится, как безобидный домашний котенок.

Зверолов осторожно накидывает цепь на его шею трясущимися руками, но тигр только зевает, уставший от усилий.

Зверолов подает сигнал команде Золотых Стражей, которые держат цепь.

― Готово, ― объявляет Райан, убирая меч в ножны. Он проводит рукой по своим коротким волосам. Он тоже тяжело вздыхает, глядя в лицо дюжине оставшихся в ложе Бессмертных солдат. ― Дело сделано!

Но это не так.

Совсем нет.

Потому что толпа все еще бунтует, переворачивая тележки торговцев и швыряя в ложу Бессмертных все, что попадается под руку. Где-то внизу раздается грохот ― толпа валит статую одного из богов. Райан хмурится, затем отдает негромкую команду начальнику Золотых Стражей.

Солдаты спускаются на трибуны.

Не обращая внимания на начавшийся бунт, Сабина зарывается лицом в мою грудь.

― Слава богам, Бастен. Я так боялась, что я… что я… — Ее слова переходят в рыдание.

Я глажу рукой ее волосы, желая избавить от чувства вины так же легко, как от путаницы в волосах.

― Все в порядке, маленькая фиалка. Все кончено. Я держу тебя.

Но мое облегчение тут же сменяется чем-то более мрачным.

Медленно я чувствую жар десятков глаз ― Райана, Берольта, Фолька и Ферры ― которые переключаются с тигра на Сабину.

Вернее, на меня, держащего Сабину.

Она прижимается к моему телу с такой привычностью, которая говорит о том, что она точно знает, как хорошо мы подходим друг другу. Мои губы были так близко, что я мог бы поцеловать ее. Я приподнял ее, перекинул через плечо, положив руку ей на задницу, так, как ни один телохранитель не поступил бы с дворянкой.

О, черт.

Я отпускаю Сабину, словно она горящий уголек, и отступаю назад, подняв руки. Единственный плюс в том, что мы достаточно далеко отошли в коридор, что большинство зрителей на трибуне ничего не увидели, только та дюжина или около того людей, которые все еще остаются в ложе.

― Миледи. Прошу прощения ― я лишь пытался защитить вас от зверя.

Через секунду к ней возвращается здравый смысл.

― Конечно, Вульф.

На языке ощущается привкус горечи, и я не могу проглотить ее, чтобы она не поднялась снова. Если люди заподозрят, что между мной и Сабиной роман, слухи распространятся как лесной пожар, и к утру на наших шеях будут висеть петли.

Момент напряженный, но затем Сабина прерывает его, и шатаясь подходит к тигру. Она падает на колени и обнимает его за шею.