Шрифт:
Закладка:
— Что случилось, госпожа Амалия? — спросила взмокшая Летиссия. — Вы забыли затушить свечу? Уронили ее?
Ничего не говоря, я вышла в коридор, где стояла виновница произошедшего и смотрела за происходящим испуганными глазами.
— Магиара Иллария, — сказала я ледяным тоном, стараясь сдержать свой гнев. — Вы понимаете, что сейчас натворили? Мог кто-то погибнуть!
Она вздернула подбородок, глаза гневно сверкнули. Это стало последней каплей, я уже не могла держать себя в руках.
— Ты — маленькая дрянь, которая не умеет себя вести, — прошипела я, схватив ее за руку. — Чуть не угробила всех лишь потому, что не умеешь контролировать себя. Ты вообще думала, дурочка, о последствиях? Что в огне могли погибнуть те, кого ты любишь? Твой маленький брат, Кристиан, Летиссия, отец… Тебя пора выпороть, потому что ума у тебя все равно нет!
Зло, грубо, хлестко. Я еще пожалею о том, что сорвалась, но сейчас мне было все равно. Адреналин зашкаливал, меня переполнял страх. От осознания того, что весь дом внутри отделан деревом, которое прекрасно горит, начинало стучать в висках. Если бы огонь пошел дальше, перекинулся на другие помещения… Мы же как огромный стог сухого сена.
Иллария вырвала руку, на ее глазах блеснули слезы:
— Я ненавижу тебя! — закричала она с надрывом. — Лучше бы ты не приезжала! Уезжай! Уезжай из нашего дома!
— Я не уеду, — ответила твердо, но уже спокойно.
— Лучше уезжай! Или ночью я сожгу тебя прямо в постели!
Развернувшись, девочка бросилась прочь, к лестнице. Она уже спустилась вниз, перепрыгивая через ступеньку, а я все еще стояла в коридоре и смотрела ей вслед.
— Магиара Иллария совсем из ума выжила, шепнула Доротея за моей спиной. — Может вам действительно уехать? Волосы Граны — это меньшее из несчастий, что могло случиться. С вами она может и хуже обойтись.
— Нет. Если я уеду, ей никто уже не поможет.
Вздохнув, я направилась к лестнице. Спустилась на второй этаж, подошла к дверям спальни Илларии. Нерешительно постучала.
Тишина. Никто не ответил.
Я постучала громче.
— Уходите! — раздался сдавленный голос из комнаты. — Не хочу никого видеть!
Послышались тихие рыдания.
— Магиара Иллария, нам нужно поговорить.
За дверью стихли все звуки, когда девочка узнала мой голос. Она не стала прогонять меня, и я сочла, что могу войти.
Я толкнула дверь и вошла в детскую. Иллария лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку. Волосы растрепались, плечи подрагивали.
Тихонько ступая, чтобы не спугнуть, я подошла к постели и присела. Положила руку на плечо девочки, осторожно погладила, боясь спугнуть.
— Уходите, — попросила она тихо, шмыгнув носом, но руку сбрасывать не стала.
— Я не уйду, Илли, как бы тебе не хотелось. Нам нужно поговорить, так что прими это.
Она не ответила. Только вытерла слезы с щеки.
— Ты не смогла справиться со своим огнем, правда? — спросила я ее без всякого осуждения. — Магия очень сильна, а когда только пробуждается, она еще и нестабильна.
— Я просто хотела сжечь ваше платье, — буркнула магиара.
— Не верю. Ты не хотела этого, я уверена. Но огонь — одна из самых трудных в освоении способностей. Она заставляет юных элементалистов вспыхивать, как спичка, заряжает их злостью и гневом. Ты не можешь сдерживаться и поджигаешь все вокруг, несешь разрушения.
Девочка внимательно слушала.
— Ты должна научиться брать себя в руки, не давать пламени охватывать тебя. Иначе ты можешь столько бед принести, что потом долго их разгребать придется.
— Но как мне его контролировать? — Иллария посмотрела на меня. Ее веки распухли, глаза покраснели. — Оно накрывает меня как волна. И я сама не знаю, что я делаю.
— Я не знаю, — честно ответила я. — У меня никогда не было способностей пироманта. Но я уверена, что для начала, ты должна научиться сдерживаться, не идти на поводу у своих обид и гнева.
— Легко вам говорить, вас же не злит никто.
— А кто злит тебя? — я погладила ее спину, перешла на волосы.
— Эстебан.
— Почему?
Она замолчала, задумчиво уставилась на изголовье кровати.
— Илли?
— Он не помнит маму. Он забыл ее.
И так горько это прозвучало, что у меня сердце сжалось. Моя рука замерла на локонах девочки, чтобы спустя мгновение снова начать гладить их.
— Ты любила ее?
— Да. Но она нас нет. А я так хотела, чтобы она играла с нами. Читала нам сказки. Водила на озеро.
Иллария всхлипнула, уткнулась вновь в подушку. Ее плечи затряслись от рыданий. Я ничего не говорила, только молча ждала, когда она выплачется.
— Она сказала, что лучше бы мы умерли! Что мы не должны были родиться!
Внутри меня ворочались стеклянные осколки, резали сердце, когда она говорила это. Бедные дети, сколько им пришлось терпеть. Неудивительно, что Иллария превращается в бунтующего подростка, которые не умеет справляться с собственными эмоциями.
— Я… я хочу к маме, — сдавленно прошептала она. — Хочу, чтобы она вернулась и полюбила нас! Хочу, чтобы Эстебан не забывал ее! Чтобы я не забыла!
Я не выдержала. Схватила Илларию, прижала к себе.
— Я хочу к папе! — захлебывалась она. — Почему он бросил нас? Почему они оба нас оставили?
Она плакала в моих руках и дрожала. Я чувствовала, как по моим щекам текли слезы.
Не знаю, сколько это продолжалась, но магиара наконец успокоилась. Она осторожно начала выбираться из моих рук, и я выпустила ее. Взгляд мой упал на ее ладони, которые покраснели и покрылись волдырями.
— Что это? — я перехватила ее руки, перевернула вверх ладонями чтобы рассмотреть. — Ты обожглась?
— Я не знаю, как так вышло.
Ее гнев настолько напитал магию, что она обожгла девочке руки, когда выходила.
— Болит?
Иллария кивнула.
Я встала, направилась к ширме. Взяла полотенце, намочила его в воде из кувшина, приложила к ранам.
— Лучше?
— Да.
— Я попрошу Летиссию найти для тебя мазь от ожогов.
Мы на какое-то время замолчали.
— Теперь ты понимаешь, как важно контролировать свой дар? Ты не только вредишь другим, но и себе. Не магия должна управлять тобой, а ты ей.
— Я поняла. Я буду стараться.
— И не вини Эстебана. Он любил ее, как и ты. Но это не значит, что нужно цепляться за прошлое. Нужно идти вперед.
Иллария кивнула, опустила глаза на ковер. Она выглядела уже спокойной. Гнев и злость прошли, осталась только грусть.
Я коснулась ее руки, утешая, и направилась к двери.
— Госпожа Амалия? — позвала она.
Я обернулась.
— Это ничего не значит.
