Уилл шагал за Грейс по длинному переходу в глубь Чертога.

Архитектура вокруг менялась, словно они приближались к более древней части цитадели. Арки становились ниже и у́же, стены – толще, а узор резьбы выглядел по-иному. Здесь царило безмолвие, словно никто и никогда не бывал в этих старинных помещениях Чертога.

В конце коридора виднелись двустворчатые двери. Уилл не мог избавиться от ощущения, что вот-вот окажется в гробнице, где не было ничего, кроме серого камня – точно лес с ковром опавших листьев и голыми скелетами деревьев, вечно тянущихся к небу.

Уилл помедлил на пороге, не желая заходить внутрь, но Грейс распахнула двери, и юноша нехотя шагнул в круглое помещение – самые древние покои Чертога с куполообразным потолком, похожие на заброшенный город или выжженные и усыпанные пеплом бесплодные поля. Серый камень выглядел таким древним, словно стены сложили не вручную, а вырубили в скале. Даже воздух казался застывшим.

В центре помещения располагалось касавшееся потолка каменное древо. Возможно, зал был построен вокруг него. Оно не выглядело красивым, живым, а скорее наоборот – мёртвым, иссохшим и почерневшим, точно когда-то росло, но окаменело.

Уилл почувствовал невольный трепет и ужас, будто хорошо помнил это место, только почему-то все знания исчезли, и остался лишь мёртвый камень и пустота.

Старейшина Хранителей ждала юношу возле древа – величественная фигура в белом. Рядом с ней стоял Верховный Адепт Янник, сверливший вошедшего тяжёлым взглядом, неприятным и мертвенным, как камень. Синие одеяния мужчины казались здесь неуместными, как яркая вспышка цвета в серой комнате или жизнь, тревожившая покой мёртвых. Двери за Уиллом закрылись, и он остался наедине со Старейшиной и Верховным Адептом.

С каждым шагом чувство узнавания росло. Перед глазами точно стояла нечёткая картина того, что здесь находилось раньше, но видение было призрачным, недосягаемым.

– Что это за место?

– Это – Зал Древа-Камня, – ответила Старейшина. – Самое древнее и самое сильное место во всём Чертоге. Но это также место великой печали, и Хранители редко приходят сюда.

Уилл видел, что Старейшина и Верховный Адепт наблюдали за ним, но не мог отвести взгляд от Древа-Камня. Юноша знал его, помнил его – или почти помнил, ощущение на кончиках пальцев, вот только образ из памяти отличался от того, что было перед ним теперь…

– Ты чувствуешь что-то рядом с Древом, не правда ли? – проговорила Старейшина.

Верховный Адепт презрительно хмыкнул. Уилл едва слышал его, сосредоточив всё внимание на Древе, и будто оказался в темноте, где на самом деле должен был быть…

– Свет. Оно не должно быть мёртвым. Здесь должен быть свет…

– Древо Света, – сказала Старейшина, внимательно глядя на Уилла. – Так его когда-то называли.

– Всего лишь догадка, – возразил Верховный Адепт Янник. – Он не знал наверняка – просто догадался.

– Или же на самом деле чувствует, – парировала Старейшина.

Да, Уилл чувствовал, но это ощущение было сродни тому, когда смотришь на что-то, чего больше нет, смотришь на пустошь, зная, что прежде здесь стоял лес… и она бродила среди деревьев…

– Она ведь была здесь, да? – Уилл повернулся к Старейшине, чувствуя, как сильно бьётся сердце. – Давным-давно Госпожа была здесь, и Древо было живым…

Не просто живым – сияющим.

Но кем была та женщина? Как он сумел увидеть её в зеркале? Она казалась такой настоящей, а это место уже давным-давно мертво. Юноша невольно коснулся медальона под туникой. Древо Света было боярышником, а висевший на шее амулет изображал этот цветок. Который являлся символом Госпожи. Откуда Уилл знал, что однажды каменный ствол светился?

– Древо умерло вместе с ней, – кивнула Старейшина. – Говорят, её прикосновение может вернуть его к жизни, снова заставить сиять. – Уилл поднял взгляд на мёртвые ветви, похожие на голые кости. – Положи на кору ладонь.

Внутри всё сжалось. Юноша совсем не испытывал уверенности, что хочет касаться омертвевшего камня. Старейшина Хранителей и Верховный Адепт Янник смотрели на Уилла, словно это было каким-то испытанием.

Он протянул руку и дотронулся до одной из холодных серых ветвей, ощутив под ладонью камень, сглаженный временем – ни света, ни искры таящейся внутри жизни. Древо было мертво, как и всё в этом месте.

– Видите? Ничего, – проговорил Верховный Адепт Янник, глядя на Уилла со смесью насмешки и презрения.

– Не обращай на него внимания, – сказала Старейшина. – Я хочу, чтобы ты попытался.

– Попытался? – переспросил Уилл.

– Закрой глаза и попытайся найти Свет.

Юноша не знал, что именно Старейшина хотела от него, но чувствовал тяжесть её взгляда, полного ожидания, а потому сделал глубокий вздох и закрыл глаза. Ощутил холодный, потрескавшийся от времени гранит под ладонью и про себя пожелал, чтобы дерево вновь засияло. Но это было похоже на попытку заставить камень летать. Попросту невозможно.

Старейшина выступила вперёд и проговорила мягко, словно Уилл не так понял:

– Нет. Ты смотришь не туда. Госпожа могла заставить Древо-Камень сиять, но сам свет был заключён не в камне. Свет был заключён в ней самой.

Уилл снова закрыл глаза. Он напрягся, так как чувствовал, насколько важно происходящее для Старейшины Хранителей и Верховного Адепта, затем попытался представить, как что-то пробуждается внутри, но лишь всколыхнул воспоминания. Перед мысленным взором возникла женщина из отражения. И лицо матери, побледневшее от страха. «Дай мне слово, Уилл…»

Он не хотел вспоминать, не хотел раскапывать прошлое – боль, пронзившую ладонь, сбившееся дыхание, долгий бег…

Уилл открыл глаза. Света не появилось – ни малейшей искорки. Верховный Адепт был прав. Древо оставалось мёртвым и холодным, и Уилл явно не обладал тем, что бы могло пробудить камень к жизни.

– Он – не тот, кого мы ищем, – проговорил Верховный Адепт Янник. – У мальчишки нет силы. Это пустая трата времени.

– И всё же Госпожа дала обещание, – грустно улыбнулась Старейшина.

– Госпожа? – Верховный Адепт покачал головой с мрачной насмешкой. – Где она была, когда забрали Маркуса? Когда моя жена погибла? Когда мой сын… – он побледнел и осёкся, не в состоянии закончить предложение.

– Янник, – мягко проговорила Старейшина.

– Госпожа мертва, Юфимия. Остались только мы – те, кто должен сражаться. А не этот мальчик, у которого нет ни талантов, ни подготовки. Я не буду тратить время на фантазии, – отрезал Верховный Адепт, развернулся и вышел.

Уилл остался наедине со Старейшиной в безмолвном зале. Длинные седые волосы женщины обрамляли доброе лицо, испещрённое морщинами. Имя Юфимия удивительно ей подходило, хоть раньше юноша не слышал, чтобы к ней так обращались.