мысли оборвал взрыв, от которого нас резко швырнуло в сторону, и в итоге машина перевернулась на крышу. Получив несколько несерьезных ушибов, я попытался встать. В ушах стоял звон. Во время всех этих трясок мешок слетел с головы, и я мог осмотреть, что к чему. Картина радовала и ужасала одновременно. Попадание пришлось в заднюю ось, так ещё и с пробитием. Четверо солдат были мертвы, в том числе и тот, что держал пистолет у моего бока. Еще трое лежали без сознания, и воспользовавшись ситуацией я попробовал освободить руки. Самым простым способом было пропустить их под ногами, чтобы даже в связанном состоянии я мог хотя бы пистолет взять в руки. Я лег на спину и, поджав ноги в коленях, попробовал исполнить всем известный трюк, но оказалось, что их привязали к моему ремню, и свобода их передвижения была сильно ограничена. Снаружи уже были слышны выстрелы, а солдаты стали приходить в себя. Один встал, и выхватил пистолет, готовясь вот-вот пустить мне пулю прямо в лоб, но двери броневика распахнулись и, едва я успел прижаться к стене, короткая очередь пробила навылет солдата, а пули, чудом не задев меня, впились рядом.

— Снова не тот! Пошли к следующему! — услышал я от солдата Броненосца, стоявшего в тяжелой броне, которая полностью его закрывала.

— Стой, тут ещё один пленный. Давай его заберём! — крикнул ему второй, заглядывая внутрь.

— Бери и валим скорее!

Я решил, что лучше сам скорее встану и попытаюсь выйти. Мне помогли, но тут же дали знать, что к чему, взяв за шею и толкнув перед собой.

— Шевелись! К тому зданию веди его! — кричал он своему подчиненному, и тот схватив меня за плечо левой рукой, потащил за собой.

Вокруг шёл бой, и я был не уверен, что в нем участвуют только оружейники с броненосцами. Когда мы добежали до дома и зашли туда, то я увидел Бориса, стоявшего на коленях, а сзади него стоял солдат, в такой же тяжелой броне, и держал ствол у его головы.

— Красивый ночной бой, да? — сказал Борис едва живым голосом. — Занимай место рядом, сегодня только так.

— Ты умолкни, — сказал ему стоявший сзади охранник, — а ты давай рядом на колени и голову вниз! — закончил он криком в мой адрес.

Мне ничего не оставалось, кроме того, как выполнить приказ. Было слышно, как на улице ведётся бой. Судя по звуку стреляли со всего, что было, в том числе с крупнокалиберных пулеметов и гранатометов. По нашему укрытию иногда прилетали пули, но, в основном, бой шёл немного в стороне. Мы простояли минут десять, после чего к нам завели Лену. Её так же поставили на колени возле нас, бросив в ее сторону фразу, что для неё есть отдельный вид разговора, однозначно намекая на изнасилование. Она ничего не ответила, но Борис, сидящий справа от меня, прошептал, что у них как минимум ничего не выйдет. Я мысленно усмехнулся, так как понимал, что сейчас мы всего лишь куклы в их власти, и без оружия и сил, мы не способны противостоять и шайке малолетних рейдеров. Ещё через какое-то время к нам забежал офицер броненосцев, это было ясно по его броне. Она была более массивной, имела крупные наплечники, обтекаемой формы, а также шлем, закрывавший всю голову, оставляя лишь широкую щель для глаз с двойным защитным стеклом. В такой броне можно было не бояться и снайперской пули в голову, так как она не пробила бы и половину брони шлема. Ноги также были защищены большими бронепластинами, с тяжелым механизмом наколенника, который позволял почти свободно шевелить ногой. Вооружен он был пулеметом калибра 7,62х54, крепившемся на специальную выдвижную лямку на броне, которая за счет натяжения компенсировала часть веса пулемета, но при этом не мешала его свободному перемещению. Чтобы носить такую броню офицеры надевали сначала её каркас, а затем отдельно крепились все остальные части снаряжения. При этом источник питания системы находился за спиной под основной броней офицера. В такой броне офицеры командовали боем непосредственно, участвуя в нем, но из-за габаритов, веса и сложности конструкции — они не были основной огневой мощью или щитом команды, который принимая огонь на себя, обеспечивая продвижение отряда. Появление такого персонажа в нашем укрытии означало, что сейчас будут важные команды.

— Мы не можем вытеснить их! Надо уходить, так как «Свет Науки» тащит сюда основные силы, а оружейники окопались за последним броневиком, в котором, скорее всего, и лежит нужный нам груз! — Прокричал он через свой шлем, а его голос был усилен динамиками, расположенными под шлемом.

— Так ведь осталось-то немного! — возмущенно воскликнул один из солдат.

— Я сказал назад! Отступаем и никаких обсуждений! — грозно крикнул офицер.

— А с ними что делать? — спросил наш охранник, легко пнув меня ботинком по спине.

— Берём с собой, а там посмотрим, — выходя из здания сказал командир.

Нас подняли и толкнули к выходу, от чего Лена упала, но её тут же подхватили и поставили на ноги. На дворе была кромешная тьма, и только трассера рассекали тёмное пространство. Нас вели куда-то в глубь старого города, потом мы свернули в сторону какого-то леса. На протяжении всего пути к нам присоединялись другие бойцы броненосцев, и буквально через десять минут их стало в три раза больше. Всего я насчитал троих офицеров, они шли впереди, обсуждая что-то. Мы все стали замерзать, так как ещё оружейники отобрали у нас часть верхней одежды, оставив только футболки и выпотрошив карманы брюк.

— У вас есть хоть какая-нибудь куртка, а то на смерть же замёрзнем, — едва слышно проговорила Лена. Она была вся бледная, будто вот-вот свалится без сил.

— Эй! Передайте офицерам, что пленному плохо, и они замерзли! — крикнул один солдат вперёд.

Ответа так и не поступило, и мы продолжили идти так. Спустя час пути отряд вышел на большую поляну в лесу, и было принято решение отдохнуть тут. Нас по очереди сводили по нужде в кусты, что было вовсе не лишним, а солдаты принялись ставить палаточный лагерь. На улице начинался рассвет, и повсюду слышалось пение птиц. Наслаждение природой прервал солдат, который взял Бориса на допрос к офицерам. Спустя пол часа забрали и Лену, в итоге я сидел один, стараясь не придавать значения головной боли, и боли по всему телу от множественных ушибов, пытаясь убедить себя в том, что всё хорошо, так как мы ещё можем дышать. Вскоре пришла и моя очередь идти на допрос. Я сильно волновался, но