деловой. Три года назад отец потребовал, чтобы я завязал с гулянками, клубами и прочим весельем, потому что это неприемлемо. Это было условие, на котором я вошел в состав менеджеров. И снова работа, работа, работа… и если ты думаешь, что мой отец мною доволен, то сильно ошибаешься. Я как будто всегда для него недостаточно хорош.

– Мне жаль, – сочувственно говорю я, находя его руку и быстро ее сжимая. – Может, он просто такой… ну не умеет выражать эмоции? Уверена, что он на самом деле тобой гордится. Мне кажется, будь у нашего папы такой сын, как ты, он бы вообще с ума от счастья сошел.

Яр, быстро оглядевшись, притягивает меня к себе и целует в лоб.

– Нюта, – мягко говорит он. – Анюта… что ж ты за чудо такое, что во всех ищешь только хорошее? Забей на моего отца, он просто расчетливый мудак, вот и все. Как только я получу свою законную долю в компании, меня вообще не будет интересовать его мнение. А пока… пока я слишком от него зависим. К сожалению.

– А ты хочешь? – спрашиваю я. – В смысле, вообще хочешь работать в компании?

Наверное, подсознательно я хочу услышать «нет», потому что так было бы гораздо проще. Тогда я могла бы сказать Яру «а давай от всех сбежим», уговорить его уехать в Лондон или еще куда-нибудь подальше, и там, в этом новом месте, просто жить. Жить вдвоем. Целоваться, гулять, разговаривать, готовить обеды, выбирать мебель в квартиру, поливать цветы, смотреть по вечерам фильмы вместе… Такое обыденное и такое недоступное счастье.

То, что оно недоступное, я понимаю сразу же, когда слышу ответ Яра.

– Наша корпорация – это то, что я знаю от а до я, – говорит он неожиданно эмоционально. – Я рос здесь, я прошел почти все ступени, мне нравится видеть, как мы меняемся, развиваемся, нравится видеть, какой вклад вношу в это лично я. Управлять этой громадиной – это еще круче, чем рулить спортивной тачкой. Ответственность сумасшедшая, и адреналин такой же. Я не умею делать ничего другого. И не хочу делать ничего другого.

– Это… это здорово, – чуть дрогнувшим голосом говорю я. – Знать, чем ты хочешь заниматься в жизни – это очень важно, далеко не все люди нашли ответ на этот вопрос.

– Ты к ним точно не относишься, – Яр ласково сжимает мою руку. – Ты ведь тоже нашла свое призвание и не отказываешься от него, хоть тебе нифига и не просто. Мне так нравится это в тебе. Твоя сила, твоя увлеченность… я никогда не видел такой, как ты. Ты невероятная, Нют. Самая невероятная на свете.

Я знаю, что мы должны быть осторожными, но когда после этих слов Яр затаскивает меня в какой-то дворик и жадно целует, прижав к стволу огромного старого дерева, я с готовностью ему отвечаю. И только звонок от водителя, который уже подъехал к студии и ждет меня, останавливает нас. Но даже когда я уже сижу на заднем сиденье машины, везущей меня домой, незримое присутствие Яра все еще ощущается, потому что он пишет мне сообщения. Такие, от которых у меня горят щеки и губы сами собой расплываются в улыбке. С телефоном в руках я поднимаюсь к себе в комнату, с телефоном иду в ванную и только на ужине я без него, потому что иначе папа будет ругаться.

– Смотрю, у кого-то хорошее настроение? – замечает мама, когда я влетаю в столовую. – Хорошо порисовала сегодня?

– Да, – я не могу сдержать улыбки. – Очень хорошо!

– Тебе не жарко в этой водолазке? На улице уже почти лето. Хоть бы платье какое-нибудь надела, а то вечно ходишь как гаврош в своих штанах и кофтах.

– Меня знобит немного, – вру я, машинально касаясь ворота водолазки, который прикрывает яркий засос на моей шее. Я уже отругала Яра за несдержанность, но вместе с тем мне почему-то приятно носить на себе его отметину. – Окна в студии были открыты, может, продуло.

– Теплее одевайся, значит! Еще не хватало разболеться перед Лелиной свадьбой, – вносит свою лепту в разговор папа, и на этом, видимо, считает тему закрытой, потому что пододвигает к себе ближе тарелку с мясным рагу и принимается рассказывать нам с мамой о том, что самка леопардового данио, кажется, собирается нереститься. А мы его вежливо слушаем.

Сразу после чая я сбегаю обратно в свою комнату, хватаю телефон и сердце едва не рвется из груди, когда вижу сообщение от Яра.

«Я решил вопрос с работой. Завтра с самого утра приеду в студию и весь день проведем вместе»

«Ура! :) Будешь мне позировать все это время, да? Наконец-то я допишу работу»

«Жестокая ты…»

«Сам же говорил, что тебе нравится моя увлеченность :)

Яр присылает фотку, где у него такое грустное лицо, что я не могу удержаться от смеха и пишу:

«Ладно, на пару поцелуев можешь рассчитывать))) надо же мне как-то платить тебе за позирование»

«Сразу предупреждаю: я дорого беру!»

Я улыбаюсь и отсылаю какой-то смайлик в ответ, хотя его фраза отзывается неприятным уколом в сердце.

Дорого, Яр.

Очень дорого.

И я до сих пор не уверена, что то, что между нами происходит, не разрушит меня до основания. Но разве это важно, когда у нас впереди еще целая неделя?

И сейчас, в эту минуту, она мне кажется такой же длинной и бесконечной, как целая жизнь.

Глава 16. Сепия

Я сижу в коридоре двенадцатого этажа бизнес-центра, который, кажется, целиком состоит из стекла и металла – даже никакого ковра для уюта здесь нет – и жду, когда меня позовут на собеседование. Папку с рисунками я положила на соседний стул, потому что если бы держала ее в руках, на картонной поверхности точно остались бы отпечатки моих влажных ладоней.

Мне кажется, я в жизни так не волновалась. Чтобы аж до трясучки.

Но вместо того, чтобы сделать что-то полезное, например, повторить список художественных терминов на английском или еще раз просмотреть критерии отбора студентов, я думаю о том, что