Крейн резко выдыхает.

«Ох, Кэт», — говорит он, понижая голос. «Я слышу влажные звуки. Мне тяжело сидеть просто так».

— Продолжай говорить, — шепчу я, закрывая глаза и позволяя пальцам исследовать свои самые сокровенные места в самой публичной обстановке.

Я слышу, как он устраивается поудобнее на стуле, и открываю глаза, увидев, как он лезет рукой в штаны.

«Бром так же изнывал, как ты сейчас», — продолжает он. «И я провел руками по его заднице, поражаясь, какая она мускулистая. Он такой прекрасный образец мужчины, что им трудно не восхищаться. Трудно удержаться, чтобы не укусить его, не причинить боль. Я шлепнул его несколько раз, довольно сильно, просто чтобы разозлить, и каждый раз он начинал дрожать. Его член подергивался в ожидании моих прикосновений, и я проявил милосердие, протянул руку и погладил. У него красивый член, да, сладкая ведьмочка? Большой, длинный и толстый. Ему так легко угодить. И, к моей радости, он был влажным, его семя уже вытекало из головки. Я оказал ему еще одну услугу, размазав сперму по всей длине, затем отпустил, и он издал отчаянный крик, такой, что пробирает до костей. Эти крики — музыка для моих ушей. Так что я взял свою липкую руку и раздвинул его ягодицы. Взглянул на эту симпатичную задницу».

О боже. О боже.

Не знаю, что быстрее подводит меня к краю пропасти — мои пальцы или слова Крейна.

«Я раздвинул их и прижался ртом. Ощутил вкус мыла после ванны, которую мы приняли. Провел кончиком языка по щели, дразня и смакуя, и тут он заплакал. Заплакал настоящими слезами, потому что так сильно хотел, чтобы его оттрахали. Языком, членом. Я обхватил его за горло, запрокинул голову и слизал слезы с его щек, потом отпустил. Затем взял масло, намазал свой член, который был таки-им твердым, что я даже не знал, как переживу это. Но я это сделал. Трахал…»

Он замолкает, и я замечаю, как его запястье под столом двигается быстрее, а глаза, устремленные на меня, наливаются похотью.

«Ты знаешь, какая у Брома упругая задница, Кэт? Иногда мне кажется, что она еще туже, чем твоя пизда. Мне приходится приложить немало усилий, чтобы раздвинуть его пошире и протолкнуть головку члена, даже когда мы оба скользкие. Бром теряет контроль лишь от головки моего члена. Он дергался подо мной, отчаянно ища опоры, желая освободиться, но я прижал его голову к кровати, удерживая рукой, вталкивая свой член глубже».

Он облизывает губы.

«Засунь пальцы себе во влагалище, сладкая ведьмочка. Засунь их поглубже».

Я делаю, как он говорит, раздвигаю ноги под столом и толкаю пальцы.

«Хорошая девочка», — говорит он. «Такая хорошая девочка, моя vlinder. И Бром был таким хорошим мальчиком. Бром хныкал. Нуждался. Он корчился подо мной. Знаешь, каково это, когда такой большой и сильный мужчина, как он, умоляет и находится полностью в твоей власти? Нет ничего лучше. Я трахал его до тех пор, пока не потерял способность видеть, не перестал дышать. И все это время Бром плакал, умоляя меня о помиловании, а я держал эту власть в своих руках, зная, что я единственный, кто может даровать ему освобождение».

Крейн резко выдыхает, и я тоже на пути к невозврату, мы оба ублажаем себя под столом, в то время как остальные в библиотеке ни о чем не подозревают.

«Знаешь, что происходит, когда кто-то кончает, пока ты глубоко внутри него?» — Крейн хрипит. «Все тело сжимается. Все. Я не мог больше ждать ни секунды, я протянул руку, взял тяжелый, горячий член Брома и начал его поглаживать. Он не смог сдержаться. Он быстро кончил, извергая свое густое, горячее семя на кровать, его тело сжимало мой член, пока… пока…»

О боже.

Я кончаю.

Пытаюсь сдержать крик, но это все равно, что пытаться запереть дикого зверя в клетке. Звук пронзает меня насквозь, но, к счастью, застревает у меня в горле. От оргазма я подпрыгиваю на стуле. Вот-вот, и я бы оповестила всю библиотеку о том, что делаю.

Я задыхаюсь, корчусь, мои ботинки скользят по полу, когда я дергаю ногами, пытаясь переждать это.

Когда поднимаю голову, чувствуя боль в шее, вижу, что Крейн смотрит на меня таким темным, чувственным взглядом, что мне кажется, будто я сейчас сгорю на месте.

— Черт, — бормочет он себе под нос.

Затем встает на ноги и обходит стол, направляясь ко мне, поспешно засовывая свой член обратно в брюки, окидывая быстрым взглядом библиотеку, а затем притягивает меня к себе. Я едва могу идти, мои ноги дрожат, но он тянет меня к книжным рядам, пока мы не оказываемся наполовину скрытыми тенью.

— Я не могу ждать, — хрипло произносит он, прижимая меня спиной к полке. Он наклоняется и задирает мне платье, одновременно приподнимая меня, его губы опускаются к моей шее. Его руки тянутся к брюкам, стягивая их вниз, и я чувствую его горячую твердую длину у своего обнаженного бедра.

Мое тело все еще пульсирует, когда он входит в меня. Его член такой твердый, что у меня перехватывает дыхание.

— Боже, — вскрикиваю я, но Крейн закрывает мне рот рукой и трахает.

«Мне плевать, что я говорил сейчас тебе о Броме», — раздается у меня в голове, его рука все еще зажимает мне рот. «Но ты принадлежишь мне, сладкая ведьмочка. Ты принадлежишь мне».

Он прикусывает мочку моего уха, его дыхание горячее и прерывистое, и по стону, который он издает, я понимаю, что он больше не в силах сдерживаться. Его толчки становятся быстрее, глубже, неистовее, книги у меня за спиной летят на пол.

«Сейчас кончу», — хрипит он. «Ох, милая, я кончаю».

Его бедра приподнимаются навстречу мне, руки скользят вниз от моего рта к клитору, и когда он отстраняется, я вижу решимость на его лице, потребность заставить меня кончить снова, исказиться в чистом животном удовольствии.

— Черт, — прерывается он, кусая меня за волосы, чтобы не закричать, его палец скользит по моему набухшему местечку, и этого достаточно, чтобы заставить меня кончить вместе с ним.

Мое тело