Когда она вновь открыла глаза мгновением позже, прожектор снова горел, свечи мерцали в красных стеклянных подсвечниках, а золотисто-рыжая голова по-прежнему склонялась под фреской.

Оцепенение прошло, и Вики поднялась со скамьи, направляясь к нише.

– Генри…

При звуке собственного имени он перекрестился, поднялся и повернулся к ней лицом, запахивая потуже черный кожаный плащ.

– Что…

Он покачал головой, приложил палец к губам и, осторожно взяв ее под руку, вывел из святилища.

– Хорошо подремала? – спросил он, отпуская ее руку, когда за ними затворилась тяжелая дверь.

– Подремала? – повторила за ним Вики, проводя рукой по волосам. – Эм… пожалуй, да.

Генри всматривался в ее лицо, хмурясь.

– Ты в порядке? Ты хорошенько получила по голове сегодня.

– Все в норме.

Ну конечно, это был сон.

– Ты говоришь без акцента.

Во сне у него был акцент.

– Я давно его растерял. Я приехал в Канаду сразу по окончании Первой мировой. Ты уверена, что с тобой все хорошо?

– Я же сказала, что в порядке.

Она зашагала вниз по ступеням. Генри вздохнул и последовал за ней. Кажется, он читал, что после сотрясения мозга спать не рекомендуется, но он зашел в церковь сразу после нее, и не так уж долго она спала.

Это был всего лишь сон, твердо повторила Вики, пока они направлялись на север. С вампирами и демонами я могу справиться, но вот божьи видения – это уже чересчур. Хотя она понятия не имела, с чего вдруг ей должен сниться Генри Фицрой, защищающий изображение Девы Марии от кромвелевского «круглоголового»[6]. Возможно, это был знак. Как бы то ни было, последние сомнения относительно его экс-королевского величества-бастарда, похоже, испарились, и, пускай она скорее поставила бы на то, что работало ее подсознание, чем на божественное вмешательство, Вики решила мыслить широко. На всякий случай. Погодите минутку.

– Ты за мной следил!

Генри осторожно улыбнулся.

– Я только что поведал тебе секрет, который может отправить меня на тот свет. Я должен был проследить, что ты справишься с информацией.

Несмотря на досаду, Вики должна была признать, что в его словах был смысл.

– И?

Он пожал плечами.

– Это ты мне скажи.

Вики поправила лямку сумки на плече.

– Думаю, – медленно начала она, – что ты прав. Мы могли бы добиться большего, работая сообща. Так что временно ты нашел напарника.

Она запнулась о трещину в тротуаре, но восстановила равновесие, прежде чем Генри успел ей помочь. Она сухо добавила:

– Хочу, чтобы ты знал, что обычно я работаю только днем.

Еще не пришло время сказать ему почему. Пока.

Генри кивнул.

– Меня это вполне устраивает. Лично я немного чувствителен к солнечному свету и предпочитаю работать ночью. Таким образом, совместно мы можем охватить все двадцать четыре часа. И, говоря о наступлении дня, – он бросил быстрый взгляд на восток, чувствуя приближение рассвета, – мне пора идти. Мы можем обсудить все завтра вечером?

– Во сколько?

– Часа через два после захода солнца. У меня будет время, чтобы перекусить.

Он исчез прежде, чем она успела отреагировать. Или согласиться.

– Вот завтра мы и посмотрим, кто тут из нас честный человек, – фыркнула она и повернулась на запад, в сторону дома.

К тому моменту, как она оказалась в квартире, над горизонтом взошло солнце. Зевки так и норовили вывихнуть ей челюсть, и Вики отправилась прямиком в кровать.

Только для того, чтобы через сорок пять минут ее грубо разбудили…

– Где! Тебя! Черти! Носили! – Челлучи каждое слово сопровождал яростным встряхиванием.

Вики, которая никогда не отличалась быстротой реакции сразу после пробуждения, позволила ему закончить фразу и только затем подняла руки, сбрасывая его хватку.

– О чем ты, черт возьми, говоришь, Челлучи? – Она заслонила глаза от яркого света и схватила очки с прикроватного столика.

– Один из копов видел, как женщину, похожую на тебя, паковали в БМВ последней модели вскоре после полуночи в пяти кварталах от места, где обнаружили последний труп. Хочешь сказать мне, что сегодня ночью тебя не было в Вудбайн?

Вики отклонилась назад и вздохнула, затем поправила очки на носу.

– Не лезь не в свое дело.

Не было смысла пытаться убеждать Челлучи до тех пор, пока он не остыл.

– Это очень даже мое дело. – Он вскочил с кровати и принялся расхаживать по спальне – три шага, поворот, три шага, поворот. – Ты оказалась в гуще полицейского расследования. Ты… – Он внезапно остановился и сощурился. – Обо что ты ударилась?

– Ни обо что.

– От этого не бывает черно-синей шишки размером с грейпфрут на челюсти, – прорычал он. – Это его рук дело, не так ли? Того парня, что грузил тебя в машину?

Челлучи снова сел на кровать, потянулся к лицу Вики и повернул его к свету.

– Ты из ума выжил! – Она оттолкнула его руку. – Поскольку ты явно не дашь мне спать дальше до тех пор, пока не удовлетворишь свое иррациональное любопытство, хорошо, я скажу – я была в том районе. И, как ты продолжаешь твердить мне, я не очень хорошо вижу в темноте. – Она улыбнулась с обаянием скорпиона. – В чем-то ты оказался прав. Доволен?

Он ответил точно такой же улыбкой и прорычал:

– Не тяни уже!

– Я гуляла с другом, врезалась в фонарный столб, тогда он отвез меня к себе и удостоверился, что со мной все в порядке. Доволен? – Она махнула рукой в сторону двери и откинулась на подушки. – А теперь выметайся!

– Ничего не доволен. – Он хлопнул ладонью по кровати. – После моего напарника ты худший лжец в мире, и ты мне несешь тут первосортную чепуху. Кто этот друг?

– Не твое дело.

– Куда он тебя отвез?

– Тоже не твое дело. – Вики села и придвинула свое лицо вплотную к его. – Ревнуешь, Челлучи?

– Ревную? Черт возьми, Вики! – Он поднял руки, словно собирался снова трясти ее, но, увидев, как сузились ее глаза, как ее собственные руки взметнулись в воздух, опустил свои. – У меня шесть трупов. Я не хочу, чтобы ты стала седьмым!

Ее голос сделался угрожающе низким:

– Но ты должен быть в состоянии оказаться на линии огня?

– А это-то тут при чем? Со мной была половина чертового отделения. Ты же была одна!