Генри Фицрой, герцог Ричмондский и Сомерсет, граф Ноттингемский, рыцарь ордена Подвязки прислонился лбом к прохладному стеклу и посмотрел вниз на огни Торонто. Он уже давно никому не рассказывал свою историю и успел забыть, как это опустошало.

Вики посмотрела на раскрытую на коленях книгу эпохи Тюдоров и постучала пальцем по абзацу.

– Здесь говорится, что ты умер в возрасте семнадцати лет.

Генри вышел из ступора и повернулся к ней.

– Ну, в общем, мне стало лучше.

– Тебе не дашь семнадцать. – Она нахмурилась. – Я бы сказала, двадцать пять, не меньше.

Он пожал плечами.

– Мы стареем, но медленно.

– В книге ничего об этом не сказано, но разве с твоими похоронами не связана тайна? – Уголок ее губ скользнул вверх, когда она прочла удивление на его лице: нормально улыбнуться не позволяло состояние ее челюсти. – У меня степень бакалавра по истории.

– Необычный диплом для человека твоей профессии.

Он имел в виду работу частного детектива, сообразила Вики, хотя для полицейского это было столь же необычно. Если бы ей давали пять центов каждый раз, когда кто-то – как правило, вышестоящий офицер – вспоминал старый анекдот с бородой про то, как люди, которые не учат историю, обречены повторять ошибки прошлого, она бы уже давно разбогатела.

– Образование не стало помехой, – ответила она с легким нажимом. – Так что насчет похорон?

– Ну, в общем, да. Все прошло совсем не так, как я ожидал.

* * *

Пробуждение, смятение, дезориентация. Постепенно он осознал, что его сердце бьется, и позволил ему окончательно привести себя в чувство. Никогда ему не доводилось бывать в столь непроглядной темноте, и, несмотря на заверения Кристины, которые он прекрасно помнил, Генри запаниковал. Страх лишь усилился, когда он попытался сдвинуть крышку склепа и понял, что не может двигаться. Над ним оказался не камень, а шероховатое дерево – оно находилось столь близко, что при дыхании грудь касалась досок. Вокруг стоял запах земли.

Не гробница благородного лорда – обычная могила.

Он кричал, пока не сорвал голос, он извивался и колотил руками и ногами, насколько мог в замкнутом пространстве. Дерево скрипнуло несколько раз, но земная твердь была неприступной.

Тогда он прекратил попытки, поскольку понял, что, уничтожив гроб, окажется в земле, а это было гораздо хуже. Затем проснулся голод. Он понятия не имел, как долго пролежал, парализованный страхом, пока остервенелая жажда разрывала желудок. Он находился на грани сумасшествия, когда услышал, как над ним вгрызается в грязь лезвие лопаты.

* * *

– Знаешь, – начал он и поскреб лицо рукой, в голосе все еще слышались нотки ужаса, – а ведь не зря большинство вампиров происходят из благородных семей: из крипты выбраться гораздо проще. Меня закопали глубоко, на совесть, – Кристине потребовалось три дня, чтобы найти и вытащить меня.

Временами, даже по прошествии четырехсот лет, он все еще просыпался по вечерам с ощущением, будто он снова в могиле. Один. В темноте. А впереди вечность.

– Так твой отец, – Вики замялась, поскольку со следующей частью у нее были проблемы, – он действительно подозревал?

Генри рассмеялся, но в этом смехе не слышалось веселья.

– О, он не просто подозревал. Позже я узнал, что он приказал вогнать кол мне в сердце, запихнуть чеснок мне в рот и зашить его, после чего отрубить голову и похоронить ее отдельно. Слава богу, Норфолк остался мне верным другом до самого конца.

– Ты с ним потом встречался?

– Несколько раз. Он понял все куда лучше, чем я думал.

– А что стало с Кристиной?

– Она помогла мне пережить исступление, которое накрывает после обращения. Она год охраняла меня, пока я спал, а мое тело адаптировалось к новому состоянию. Она научила меня пить кровь, не убивая. А затем ушла.

– Ушла? – Брови Вики взметнулись почти до линии волос. – После всего этого она ушла?

Генри снова отвернулся, вглядываясь в огни города. Она могла быть там, а он никогда об этом не узнает. С легким сожалением он вынужден был признать, что ему до этого нет дела.

– Когда связь родителя и ребенка истончается, мы предпочитаем охотиться в одиночку. Самые близкие отношения устанавливаются, когда мы пьем кровь, а кормиться друг от дружки мы не можем. – Он прислонился головой к стеклу. – Эмоциональная связь, которая заставляет нас предложить свою кровь смертному, – любовь, если пожелаешь, – всегда исчезает после обращения.

– Но вы все равно могли бы…

– Да, но ощущения совсем не те. – Он встряхнулся, прогоняя меланхолию, и снова посмотрел на Вики. – Это тоже связано с кровью.

– О, получается, что истории о вампирском… эммм…

– Мастерстве? – подсказал Генри с улыбкой. – Все правда. Но у нас предостаточно времени, чтобы напрактиковаться.

Вики почувствовала, как горят щеки, и опустила глаза. Четыреста пятьдесят лет практики… Она непроизвольно сжала зубы, отчего челюсть отозвалась болью, но Вики была лишь рада отвлечься от мыслей. Не сегодня. Сегодня у меня болит голова. Она закрыла книгу на коленях и аккуратно отложила ее в сторону, между делом взглянув на часы. 04:43. В свое время мне доводилось слышать интересные признания, но это… Конечно, она могла не поверить всему, что услышала. Сбежать из квартиры, подальше от клинического психа, и вызвать врачей, которые упекут мистера Фицроя, внебрачного сына Генриха VIII и далее по списку, туда, где ему самое место. Только вот она ему верила, и пытаться убедить себя в обратном значило убеждать себя во лжи.

– Почему ты все это мне рассказал? – спросила она наконец.

Генри пожал плечами.

– Я видел две возможности – довериться тебе или убить. Если бы я доверился тебе, – он развел руками, – а затем понял, что это была плохая идея, я всегда мог убить тебя до того, как ты причинишь мне вред.

– Погоди-ка минутку, – возмутилась Вики, – меня не так-то просто убить!

Он стоял у окна, метрах в трех, может, четырех от нее. Но спустя один удар сердца Генри уже сидел на диване подле Вики, а обе его руки покоились на ее шее. Она даже не уловила, как он двигался.

– Ой, – сказала она.

Он убрал руки и продолжил, как будто она его и не перебивала.

– Но если бы я сперва убил тебя – конец. А я думаю, мы можем помочь друг другу.

– Как?

Вблизи он слишком сильно воздействовал на нее, и Вики пришлось бороться с желанием отодвинуться. Или придвинуться. За четыреста пятьдесят лет можно стать очень сильной личностью, подметила она и обратила свой взгляд на белую бархатную обивку.

– Демон охотится по ночам. Как и я. Но призывает демона смертный, а он живет днем.