Очень кстати, что Данил так и не научился запирать дверь на замок. Я с грохотом распахиваю дверь в его комнату, нисколько не заботясь о шуме.

— Ты!

То, что до моего появления Староверов мирно спал, только подливает масла в огонь.

— Чего тебе, исчадье? — садясь на кровати, бормочет паршивец. Трет руками лицо, пытаясь проснуться, но мне его ни капельки не жалко. Я сейчас действительно в бешенстве.

Подлетаю к кровати и нависаю над ним.

— Ты совсем охренел? — я потрясаю перед его носом камерой, выдранной с мясом из стены.

— Вика, опять ты за свое. Вандализмом занимаешься ты, а претензии предъявляешь мне.

Староверов абсолютно спокоен, и мне хочется его придушить. Этот человек обладает уникальным талантом выводить из себя настолько, что у меня отключаются вообще тормоза. Каждый раз, когда я решаю, что с этого момента я буду вести себя с ним сдержанно и холодно, Староверов выкидывает очередной возмутительный фортель.

— Это незаконно!

— Мой дом — мои правила, — пожимает плечами Данил.

То есть он не только не сожалеет, но еще и намекает, что мои претензии необоснованы.

— Ты для этого потащил меня на сделку в «Коммьюнити»? Чтобы камеру установили, пока меня нет дома?

— Да, — невозмутимо отвечает Староверов.

— И кто еще наслаждается трансляцией? — у меня сжимаются кулаки. — Служба охраны этого поселка? Твой человек из безопасности «Старз»?

— Нет, Вика, — Данил наконец включает ночник, чем немного меня дезориентирует. Свет бьет по глазам, привыкшим к темноте. — Это только для меня. Я не люблю делиться своим. Так что у тебя нет повода для волнения.

Ах, нет повода? Я снова вскипаю. Он серьезно думает, что проблема только в этом?

— Меня должно успокоить, что на меня подрочил ты один?

— Я даже этого не успел, ты слишком быстро легла спать, — усмехается Староверов. — Может, повторишь для меня?

Эта скотина ни в чем не раскаивается!

Но почему к моей злости начинают примешиваться другие эмоции?

При мысли о том, что непробиваемый Данил сидит перед камерой и следит своими холодными глазами, как я голая выхожу из ванной и подхожу к зеркалу, у меня сбивается дыхание. Что я там делала? Приподнимала руками грудь, гладила живот, проверяя, достаточно ли он плоский, повернувшись к отражению спиной и оглядываясь, щипала себя ягодицы, чтобы убедиться в отсутствии целлюлита.

— Тебе понравилось? — уточняю ядовито. — У тебя встал? Вуайерист хренов!

— Мне понравилось, ты зря оделась, — также невозмутимо отвечает Староверов. — И да, у меня встал. Сразу вспомнилось, почему я захотел тебя трахнуть.

— А как же черти в глазах и все такое? — надо бы эту тему оставить в покое, но меня несет.

— Твои черти — причина, почему я все же трахнул.

Черт-черт!

Сейчас Староверов похож но того Данила с моего выпускного. Не собранный холодный бизнесмен, который вызывает у меня интеллектуальный оргазм, а горячий плохиш, который будит во мне что-то животное. Двуличный мерзавец!

К моему ужасу Староверов откидывает простыню и встает с кровати. В отличие от меня он спит без одежды. В свете ночника мне открывается весьма распутное зрелище.

У меня мгновенно пересыхает во рту.

У него и сейчас стоит.

— Ты нравишься мне голая, Вика. И я тебе еще тогда рассказал, в каких позах я предпочитаю тебя видеть. Что тебя удивляет?

Данил стоит так близко, что мне кажется, я чувствую жар его тело. Член покачивается в паре сантиметров от меня. Я покрываюсь испариной, моя температура тоже растет.

Пользуясь моей минутной слабостью, Староверов обнимает меня и прижимает к себе.

Господи, как давно у меня этого не было.

Его горячая плотная кожа, сводящий с ума запах, сильные руки…

Они забираются под шелковый топ на спине и кончиками пальцев пересчитывают позвонки между лопаток. Спускаются к ямочкам на пояснице, проскальзывают под резинку свободных шортиков и сжимают место, на которое я опять нашла приключений. Второй ладонью он гладит мою шею вверх от ключиц, оставляя ее на щеке.

Сейчас я просто оголенный нерв. Все мое существо жаждет, чтобы Данил меня поцеловал.

Но вглядываясь в мое лицо, он лишь произносит:

— Ты же тоже не закрыла глаза тогда в душе. Ты смотрела на меня, и тебе все нравилось. Только ты струсила. И это при том, что ты все пыжишься вести себя как большая. Сиськи у тебя, и правда, как у взрослой, а в остальном ты хуже Ви.

Последнее предложение врезается в мозг.

Я отшатываюсь от Староверова. Он меня не удерживает, только смотрит на меня с усмешкой.

— Ты и мой разговор с сестрой прослушал? Ты — мерзавец!

— Но ты все равно меня хочешь, — констатирует Данил.

Вспоминая все то, что я наговорила сестре о своих чувствах к этой сволочи, понимаю, что не могу оставаться рядом с ним. Да, это побег. И может, даже детский, но это выше моих сил. Бросаю ему на кровать камеру, которую все еще держу в руке.

— Не смей больше подглядывать за мной! Даже не думай об этом!

Уже на пороге спальни мне вслед доносится:

— А кто тебе сказал, что там всего одна камера?

Глава 34. Дивные открытия

— Вика, вставай.

Какой-то нехороший человек отбирает у меня одеяло, за которое я цепляюсь из последних сил. Вчера я всю ночь обыскивала комнату и легла спать ужена рассвете. Я сплю от силы часа два с половиной. Все в сад!

— Вик, мы опоздаем, — я опознаю голос Староверова.

— Ну Данил… — канючу я, но в следующий миг меня настигает небывалая бодрость, и глаза распахиваются сами собой. — Данил! Где они?

— Кто? — одним движением он вытряхивает меня из одеяла.

— Камеры!

— А я думаю, что за погром… — Данил демонстративно обводит взглядом перевернутую комнату.

Дверцы шкафов распахнуты, все вешалки свалены на кресло, ящики стола раззявили свои пасти, а комод показывает язык из моего свисающего белья. Картины сняты, и даже все коврики стоят свернутыми в рулон в дальнем углу.

— Не увиливай! — и тут меня осеняет. — Их нет!

Староверов с гаденькой ухмылкой, молча разводит руками.

— Мерзавец!

— Вика, я уже не знаю, как тебе угодить, — фальшиво кручинится Данил. — Есть камеры — плохо, нет камер — тоже нехорошо.

— Это месть? — догадываюсь я.

— Конечно, — подтверждает Староверов. — Ты думала, что можно покрутить передо мной голенькой задницей, безнаказанно меня разбудить, придя в мою спальню в шелковом безобразии и смыться?

С ума сойти! Я же еще и виновата! У меня от такой наглости пропадает дар речи. Можно подумать, это я заставила его