— Обойдусь как-нибудь и без вашей помощи, — решила она, — поплыву на тот берег, тут недалеко. Вот Карасик-то удивится.

Сгоряча она не заметила, что слой теплой воды становился все тоньше и тоньше, а посреди озера даже на поверхности она была очень холодной от бьющих со дна ключей.

Так вот о чем предупреждал Карасик! Дыхание у нее перехватило, она с ужасом почувствовала, как острая боль схватила и сдавила ей икры.

— Ай! — ноги непроизвольно опустились вниз, и она едва не захлебнулась.

А на берегу ребята смеялись и веселились во всю, наблюдая за ее странным способом передвижения.

— Во дает, руками колотит, а ни с места.

— А брызги какие, как от парохода!

Иринка прекрасно слышала каждое слово, но у нее не было ни времени, ни сил обижаться. Она яростно боролась за свою прекрасную молодую жизнь, которая вот-вот могла оборваться из-за какого-то дурацкого случая.

Весь остальной мир для нее перестал существовать, остался только шаткий мостик на берегу. Она видела его невероятно отчетливо. Четыре столбика и несколько дощечек для сиденья.

Он уходил от берега довольно далеко. Наверно, какой-нибудь рыбак сколотил его для удобства. Но как медленно он приближался. 10 метров, потом 5.

Смеясь и дурачась, выкрикивая на ходу:

— Эй, пароход, что так медленно плывешь? — оббежал по берегу и бросился с мостика Карасик.

И по его испуганному лицу Иринка увидела, что только тогда он все понял. Она схватилась обеими руками за перекладину, не в силах даже пошевельнуться.

Карасик выволок ее из воды, взял на руки и понес.

Ах, как он ее ругал! Дура, девчонка, скверная, упрямая — это были еще самые слабые выражения.

Но в расслабленном ее сознании они звучали, как музыка, как изысканные комплименты. Он перепугался за нее. Ее жизнь для него что-нибудь да значит.

Ей растирали ноги, поили чаем из термоса, откармливали бутербродами. Понемногу силы вернулись к девушке, и все тронулись в обратный путь.

Ей казалось, все теперь должно измениться, пойти по-другому. Но назавтра Карасик почти не разговаривал, и даже как будто ее сторонился.

Иринка терялась в догадках. Во всяком случае, не нерешительность была тому причиной. Но что же тогда?

Ответ она узнала довольно неожиданно.

Рано утром, едва Иринка успела проснуться, но еще не вставала и лежала, завернувшись в простынку, собираясь с мыслями, прибежала Ритка. Она принялась тормошить подружку и, захлебываясь, рассказала удивительную новость.

Накануне вечером, когда вся компания уже разошлась по домам, она случайно подслушала разговор Карасика с Игорем. Это был трудный разговор. Ребята нервничали, а спрятавшаяся в темноте Ритка слышала каждое слово.

Речь шла об Иринке. Каждый из них говорил, что не хочет мешать, от того что, по его мнению, он нравится девушке меньше, чем другой. В конце концов они решили предоставить право выбора самой Иринке. Они были рыцарями, эти милые мальчики.

— Это правда, — подумала девушка, вспоминая, что и Игорь изменился к ней, стал меньше времени проводить в компашке и избегал оставаться с ней вдвоем.

И она выбрала.

В тот же день на пляже она первой подошла к Карасику, и заговорила, и они не расставались в тот день и во все последующие тоже.

Так началась для Иринки пора совершенного счастья. Никогда прежде она не была так напряженно-чутка, так взволнованно-отзывчива, как в эти дни.

Всеми клеточками своего существа, каждым натянутым в радостном ожидании нервом она ловила, вбирала в себя звуки, краски и дыхание природы. Она была влюблена в весь мир, и все казалось ей чудесным и неповторимым. Только для нее светило солнце, синело небо и шептала река.

Она и сама была прекрасным в трогательном своем неведении цветком, не понимающим и не видящим своей красоты. Что же с тобой приключилось Иринка? Ты была влюблена, и сама еще не знала об этом.

Как не подозревала и того, что ощущения этих дней, которые ты считала полнейшим счастьем, оказались началом твоего несчастья.

Когда бы она ни вышла из дома, у калитки ее неизменно поджидал Карасик.

И это тоже казалось ей совершенно необъяснимым. Они брались за руки и отправлялись в лес, на реку или в поле, забирались подальше, туда, где Иринка еще никогда не была и, наверное, никогда уже не будет.

Карасик, между тем, проверял.

У ребят так, видимо, было заведено.

Он видел, что Иринка «совсем еще дитя», но внешность порой бывает обманчива, и было бы обидно упустить подходящий момент, если она раньше уже была близка с кем-нибудь. Он пробовал навести справки, но Игорь ничего не знал.

Теперь они по вечерам часто оставались вдвоем.

Любознательная девушка завидовала Карасику, проходившему в школе астрономию и знавшему, или делавшему вид, что знает созвездия.

Вот она стоит, прислонившись к забору, а он взялся за доски у ее плеч и теперь Иринка в кольце его рук.

— А вон, смотри, двойная звезда. Ее хорошо видно в бинокль, но и глазами рассмотреть тоже можно.

— Где, где? — она тянется за его рукой и касается виском его щеки.

Вздрогнув, отшатывается, сердце в ужасе колотится, а он продолжает, как ни в чем ни бывало.

— Вон там, над тополем, немного левее. Теперь видишь?

Вот, пыхтя и цепляясь за колючие стебли бурьяна, они забираются по крутому склону. Осыпаются под ногами и сползают вниз сухие комья глины. На самом верху метровый выступ, одолеть который девушка не в силах. Не будь рядом Карасика, она попросту закинула бы ногу. Но она в юбке, а он стоит наверху и, подбоченясь, усмехается.

— Эй, «турист СССР», давай руку!

— Ой! — и она взлетает вверх.

Теперь их лица близко-близко. Он держит ее за плечи. Иринка видит, как становятся серьезными его глаза.

— Сейчас поцелует, — чувствует она с замиранием сердца и выскальзывает из его рук.

— Смотри, облака какие плывут!

А облака, точно, удивительные: высокие и легкие, как сказочные корабли.

Много ли нужно человеку для счастья?

В солнечный день стоять над обрывом и смотреть еще выше — на облака. И чувствовать, как наполняется грудь летним цветущим простором, и держать в своей руке его руку.

Иринка легко усвоила насмешливую манеру Карасика вести разговор и стала досаждать ему колкостями, на которые он далеко не всегда находил, что ответить.

— А мы с ребятами однажды в ночном баре были, — похвалился он неосмотрительно.

— Бар, это что? Место, где напитки разные пьют?

Он покраснел, как рак.

— Ну, понимаешь, напитки, конечно, тоже. А, вообще, ты еще маленькая, чтобы в этом разбираться.

— А чего тут не понять? Если