движения и проявления, шаровая молния обладает, если так можно сказать, характером. Она точно прицеливается в самое энергетически масштабное, что может найти, кружит, проявляясь то тут, то там, после чего... После чего что-то происходит, обычно со взрывом, и шаровая молния исчезает. Есть все основания помогать, что мы имеем дело с не описанным ранее явлением в области электромагнетизма. Собственно, моя ловушка на этом и построена — по сути, это клетка Фарадея, внутри которой сильный электромагнит, так сказать, приманка.

— Если всё так просто, то почему вы просто не поймали молнию за то время, что вы здесь? И куда, чёрт побери, деваются люди?

— А вот это, Климушка, загадка. Я совершенно не понимаю, что происходит с людьми на полигоне. Трилович, Ефроим, теперь ещё Сахаров... Как физик я не могу объяснить, что творится, почему молния вдруг стала атаковать людей и, главное, что всем нам с этим делать. Потому как моя ловушка рассчитана на то, что молния залетит внутрь, так сказать, попробовать электромагнит как сильный источник электрического поля — и я захлопну клетку, что я уже пытался сделать. А вот если молния будет охотиться на меня или кого-то рядом с клеткой... Боюсь, что тогда мы всем повторим судьбу Самуила Львовича...

Глебов хотел было спросить про то, что известно шпиону об Агнарове, но тут на улице раздались крики и стрельба...

***

Латыгин пытался разогнать толпу: взбунтовались бойцы РККА и часть ВОХРы, набранная из местных степняков. После исчезновения Сахарова и ночной погони со стрельбой за шаровой молнией по всему объекту поползли слухи, что эксперименты пробудили некое зло и сотрудникам теперь хана. В итоге, перед оружейным складом собралось под две сотни солдат, даже многие офицеры встали на их сторону. Все они требовали немедленно прекратить всякие эксперименты, полигон закрыть, а их отправить в другие части.

— Товарищи! Товарищи, я призываю к спокойствию! Это научные эксперименты, они санкционированы Москвой! Товарищи, лично Иосиф Виссарионович заинтересован в этих изысканиях! Мы на пороге великих открытий!

Толпа слушать не желала и гудела. Похоже, что главной сдерживающей силой было отнюдь не красноречие Романа Константиновича, а те пара десятков ВОХРовцев и офицеров, кто с винтовками на перевес занял круговую оборону вокруг склада с оружием. Глебов заметил, что офицеры также засунули за пояс по несколько гранат, для устрашения. При этом Агнарова нигде не было видно.

Гавриил Платонович, увязавшийся следом за Климом, протиснулся сквозь толпу. Несмотря на общее недовольство, профессора пропустили и, когда он откашлялся и вышел перед дверью склада, собравшиеся немного поутихли, приготовились слушать.

— Товарищи! Я понимаю, что вам многое не нравится. Мне тоже чертовски неуютно здесь, вот так вот, посреди степи, тем более со всей этой ситуацией. Но я вас заверяю, мы занимаемся исключительно наукой! И наукой передовой, скажу я вам! Вы будете присутствовать при одних из грандиознейших экспериментов нашего времени! Товарищи! Наша с вами советская родина сейчас как никогда нуждается в крепком плече каждого из нас! Только вместе, справившись со всем, мы сможем создать человека нового, создать сверхчеловека. И раскрытие тайн электричества — это начало раскрытия тайн Вселенной! Товарищи! Я прошу вас разойтись! Предоставьте нам возможность делать свою работу, а товарищу Глебову найти преступника... Я думаю, Роман Константинович подтвердит, что мы можем ходатайствовать о засчитывании каждого проведённого здесь дня за два в послужной список каждому из вас.

Латыгин кивнул. Толпа заметно поутихла — многие уже прикинули, сколько месяцев выиграют к выслуге лет, если будет день за два. Да и Гавриил Платонович выглядел слишком уж примирительно, широко улыбаясь и разведя руки в стороны. В итоге, многие стали потихоньку расходиться, а ВОХРовцы и офицеры даже опустили винтовки...

Шаровая молния взялась буквально из ниоткуда. Вылетела откуда-то со стороны пустыни, из-за бараков инженеров, и повисла, потрескивая, над собравшимися. Все замерли: Клим Глебов заметил, как у стоявшего рядом офицера ВОХРы пошли дрожью руки. Все три собаки полигона, призванные охранять и защищать, тихонько заскулили и попятились кто куда, поджав хвост. Солдаты были готовы поступить так же.

Из оружейки выскочил Агнаров. На спине у него был ранцевый огнемёт, в руках — ствол оружия. С бешеным блеском в глазах он послал струю огня прямо и вверх, в шаровую молнию. Солдаты с криком понеслись во все стороны, поднимая облака пыли и сбивая друг друга, толкаясь и призывая всех богов сразу. Шаровая молния, пометавшись было в огненном шторме, резко выскочила в сторону и понеслась по направлению к полигону. Яков Иосифович побежал следом, посылая струи огня в белый сгусток электричества.

— Клим, скорее! Он сейчас всё тут сожжёт к чёртовой матери!

— Рома, туши! Я попробую его урезонить.

Начальник полигона продолжал с рыком носиться за белым искрящимся шаром, поливая вокруг из огнемёта. Уже занялся один из бараков ВОХРы, домик главных инженеров вспыхнул от прямого попадания струи, от другой загорелось здание медсанчасти. Проклятая молния носилась туда-сюда, как будто специально приманивая НКВДшника и распространяя пожар.

Клим чертыхнулся и в нерешительности прицелился в коллегу. Потом опустил пистолет, плюнул и побежал что было сил, в прыжке сбил Агнарова с ног. Завязалась борьба: Яков Иосифович оказался на удивление сильным мужчиной, как следует зарядил Глебову под дых и, отпихнув его ногой, попробовал вскочить. Следователь выругался и точным ударом в пах заставил начальника полигона согнуться.

— Яков! Ты сейчас всё здесь спалишь! Остановись!

— Клим! Эту дрянь надо сжечь! Огонь всё поглощает!

— Приди в себя!

Резкий и точный удар палкой по голове повалил Агнарова на землю, он потерял сознание. Клим поднял глаза — удар нанёс Кебучев.

— Ну, что смотрите!? Вяжем его! Я руки свяжу, а вы огнемёт стащите. Он помешался!

Быстренько разоружив начальника полигона, мужчины стянули ему руки ремнём и, на всякий случай, связали ноги какой-то верёвкой. Не успел Глебов выдохнуть, как прямо над ними пронеслась шаровая молния. Она сделала несколько кругов, как бы оглядывая пылающие строения, которые старательно пытались тушить ВОХРовцы, после чего резко спикировала в грудь Романа Латыгина.

Крик. Даже не крик, а дикий вопль, такой, что волосы дыбом. Латыгин буквально подпрыгнул от удара, заорал что было сил — и вспыхнул ослепительно-белым факелом. Пара мгновений — и огонь сам собой исчез, его как бы стянуло в одно место, и ничего не осталось от Романа Константиновича, кроме небольшого кружочка стекла на поверхности песка. Шаровая молния подлетела высоко в небо, рухнула камнем в это стекло и исчезла.

ВОХРовцы завопили и,