- За Восточную Пруссию вы будете разговаривать не со мной, а с Николаем Александровичем и его наследницей Ольгой Николаевной. У них к вам по этой части свои обиды, а я пас, потому что не ищу тут для себя удела. Помогу им чем могу, и не более того. В основном радикальные изменения коснутся Франции, Великобритании и... Австро-Венгрии, которая настолько иструхлявела, что разваливается на части прямо на глазах.

- Нет больше Австро-Венгрии, герр Сергий, - с мрачным видом произнес император Франц Третий. - Буквально пару часов назад мы получили сообщение, что венгерский парламент разорвал унию, связывавшую Будапешт и Вену, ибо господа венгерские политики не желают видеть меня своим монархом. Теперь надо ждать, в какую сторону качнется Аграм, разрывающий связь с Будапештом - к Вене или Белграду. Если с нами останется Хорватия, то и чехи не будут торопиться сбежать из нашей старинной Габсбургской богадельни. В противном случае у меня останется только населенная немцами Австрия, и более ничего, потому что словаки Краины и Штирии жаждут присоединиться к Хорватии и вместе с ней удрать от нас прочь, а у нас сейчас нет сил, чтобы подавлять их свободолюбивые устремления.

- Из подавления свободолюбивых устремлений у вас не получится ничего хорошего, потому что на свободу из вашей империи рвутся сами народы, а не жаждущие безнаказанности элиты, - ответил я. - Желание бегства куда глаза глядят возникло у словенцев потому, что немцы на их землях вели себя ничуть не лучше, чем мадьяры в Хорватии. Однако я по-прежнему не считаю полезным включение хорватских и словенских земель в состав Сербского королевства. Плохо от этого будет в первую очередь самим сербам, а уже потом словенцам, хорватам и бошнякам. Потом снова будет бегство народов куда попало, на этот раз от сербского диктата, только случится это через реки крови и гекатомбы трупов, а это совсем не та судьба для сербского народа, которую я счел бы счастливой. Пока никто не сделал никаких непоправимых глупостей, отбейте в Аграм телеграмму о том, что вы согласны предоставить словенско-хорватскому королевству полную независимость в некоей среднесрочной перспективе, когда подрастет один из ваших сыновей. Они даже могут короновать мальчика прямо сейчас, но до его совершеннолетия вы будете состоять при хорватском короле регентом. Сообщите тамошним деятелям, что на их земли зарятся пожиратели пасты под острым томатным соусом, и самостоятельно отбиться у них не получится.

- Но, герр Сергий, - сказал австрийский император, - после тех экзекуций, что вы проделали над нашей армией, она не будет способна воевать даже с итальянцами.

- Не беспокойтесь, брат мой Франц, - ответил я, - итальянцы - это такая нация, воевать с которой легко и приятно. Примерно четверть века спустя будут говорить, что если для того, чтобы воевать с итальянцами, нужна одна дивизия, когда Италия нейтральна, то на границе во избежание внезапного нападения нужно иметь три дивизии, а если, не дай Бог, итальянцы оказались союзниками, то требуется иметь в запасе десять дивизий, чтобы непрерывно штопать дырявый итальянский фронт. А еще есть поговорка, что Италия существует на свете для того, чтобы австрийской армии было кого бить. К тому же если все будет так, как я сказал, а макаронники все равно полезут за Триестом, то я пошлю вам на помощь свою авиацию. Мосты и временные переправы через реку Изонцо и притоки - очень удобная цель для ударов с воздуха.

- О да, - воскликнул кайзер Вильгельм, - артанские летательные машины - это такое «счастье», что не пожелаешь и врагу, особенно на таком ограниченном театре военных действий, как окрестности Триеста. Так что соглашайтесь, брат мой Франц, вам же будет лучше.

- На что соглашаться, брат мой Вильгельм? - не понял австрийский император.

- На то, чтобы стать вассалом герра Сергия, вот на что! - сказал германский кайзер. - Русских, сербов и болгар Артанский фюрст защищает, так сказать, в силу своих профессиональных обязанностей, а все остальные для этого должны вступать с ним в вассальные отношения, что не зазорно даже для императоров, ибо непосредственным сюзереном этого человека является лично сам Господь Бог.

- Хорошо, герр Сергий, - спокойно сказал император Франц, - я принесу вам положенный в таких случаях оммаж и положусь на вашу защиту и покровительство Господне, раз уж для сохранения в целостности остатков нашей Империи больше нет никакого другого пути.

В ответ на это заявление за окнами моего кабинета саданул раскат грома, что означало достижение важной договоренности.

- Что это было, герр Сергий? - немного растерянно спросил кайзер Вильгельм.

- Это, - сказал я, - знак свыше, что мы находим на правильном пути к сбалансированной Европе, управляемой социально ответственными монархиями. В Основном Потоке республиканский принцип всего за сто лет завел цивилизацию в тупик, так что теперь вам с моей помощью требуется взяться за это дело с другого конца.

- В тупик? - переспросил Вильгельм. - Это как?

- Если бы вы, Вильгельм Фридрихович, хоть одним глазком увидели Германию сто лет тому вперед по Основному Потоку, то плевались бы неделю не переставая, - ответил я. - И чем дальше шло время, тем положение все больше ухудшалось. Впрочем, какие ваши годы. Вот доберусь до уровня начала двадцать первого века, и свожу вас туда на экскурсию, чтобы вы знали, от какого ужаса я отворачиваю вашу цивилизацию.

- Договорились, герр Сергий, - ответил кайзер, подкручивая ус. - Интересно будет посмотреть, куда способны завести Германию тупоголовые либералы, если дать им полную волю.

- Скорее, это другая история, - обозлился я, непроизвольно продемонстрировав атрибуты младшего архангела. - В двадцатом веке Германия два раза подряд пыталась возвыситься железом и кровью, не имея при этом за душой ни грана правды, и два раза потерпела сокрушительное поражение. И если первый раз победители пустили дела на самотек, что позволило германским элитам организовать попытку реванша, то после второго разгрома ваша страна так и осталась оккупированной и подчиненной интересам заокеанских хозяев, а уже те назначили либералов в управляющие. Германия в двадцать первом веке - это задыхающийся под пластами жира холощеный кабан: с одной стороны посмотришь - тупое безмозглое животное, а с другой - уже почти колбаса. И время, когда вашу страну отправят на бойню, там уже не за горами. Тщательнее надо выбирать политику, брат мой Вильгельм, чтобы не завести свою страну в тупик, из которого